халтурщики. Впрочем, тут они тоже шли по стопам англосаксов.
Например, некий Пшимаф Аскорбиевич Шевоцуков в издании, рекомендованном в качестве учебного пособия для преподавателей истории (в том числе и вузовских), пишет:
Однако улыбку — и злую, и скорбную, может вызвать лишь наглость таких вот беззаботных аскорбиевичей. Во-первых, в 1950 году с именем Сталина связывал самые славные свои победы сам народ.
Во-вторых, чем лучше мы узнаем подлинную историю войны, тем масштабнее вырисовывается полководческий гений Сталина — величайшего полководца всех времен и всех народов — уже потому, что он руководил самой крупной войной в мировой истории, и под его руководством эта война была победоносно завершена.
Все, кто сотрудничал со Сталиным как с Верховным Главнокомандующим, признают, что Сталин очень быстро и качественно освоил полководческую науку, хотя до войны чисто военные вопросы отдавал на откуп военным профессионалам и стал вникать в них лишь после осечек РККА в финскую войну.
Но ведь уже и в Гражданскую войну роль Сталина была исключительной. С мая 1918 года (то есть с самого начала Гражданской войны) он назначается руководителем продовольственного дела на Юге России с диктаторскими полномочиями и 6 июня убывает в Царицын с отрядом особого назначения в 400 человек. Ключевой момент первого военного лета — как раз оборона Царицына. Красные назвали его «красным Верденом», а белые… А белые с этим определением, в общем-то, соглашались (на сей счет достаточно почитать Врангеля).
Сдача Царицына в Гражданскую была аналогична сдаче Сталинграда (то есть того же Царицына) в Великую Отечественную…
И Царицын — первый крупнейший успех Сталина в возникающей сталинской эпохе.
В сентябре 1918 года создан Южный фронт, и Сталин активно борется с Троцким, который хотел насытить его руководство своими ставленниками (в итоге мы имели ряд провалов, и дела наладились только после нового появления на Юге Сталина в качестве члена Военного Совета Южного фронта).
А до этого Сталин ликвидирует катастрофические провалы на Восточном фронте. Весной же 1919 года он с мандатом уполномоченного ЦК прибывает в зиновьевский Петроград, организует оборону города от наступающего Юденича.
Собственно, во время Гражданской войны Сталин занимался тем, чем позже во время Великой Отечественной войны занимались уже его особо уполномоченные — представители Ставки Верховного Главнокомандования. Возможно, и сам институт представителей Ставки возник как переосмысление личного полководческого опыта Сталина времен Гражданской.
Все, мало-мальски интересующиеся историей, слышали «звон» о конфликте Сталина и Тухачевского в польскую войну. Мол, завистник и военный невежда Сталин сорвал блестящие стратегические планы умницы Тухачевского, не дал последнему вовремя Первой Конной и т. д.
Эту историю неплохо проанализировал такой, например, самобытный аналитик, как Юрий Игнатьевич Мухин. И не останавливаясь тут на ней подробно, просто скажу, что правоту Сталина в стратегической оценке ситуации на польском фронте и неправоту ЦК позже признал сам Ленин.
Но не такова история в изложении шевоцуковых. Зато они превозносят Троцкого и его доверенного любимца Эфраима Склянского.
ГИТЛЕРА в СССР традиционно изображали заурядным неврастеником или исчадием ада, но лично ему большого внимания не уделяли. Его фигура так и не стала у нас предметом научных или публицистических исследований. Почти единственное исключение тут — книга Даниила Мельникова и Людмилы Черной «Преступник номер один».
И уже название говорит о недобросовестности авторов. Да, реальные результаты политики реального Гитлера оказались, безусловно, преступными. Но если взять даже его собственную эпоху, то есть первую половину XX века, то приоритет среди мировых политических преступников надо бы отдать не Гитлеру и его соратникам, а англосаксонским закулисным организаторам и подстрекателям войн.
К тому же и суть преступности Гитлера чаще всего извращалась и извращается так, как это выгодно главным преступникам и их последователям на Западе или примитивным «капээсэсным» идеологам. При этом никто из них не склонен, естественно, задаваться вопросом: «Почему Германия Гитлера и он сам встали на тот путь, который привел их к краху?». Иначе говоря — был ли нацистский рейх преступен по самой своей сути, или же он имел определенную здоровую основу и лишь с какого-то момента сбился на действительно преступный путь?
Ни советские, ни западные историки никогда не давали на этот вопрос полного ответа уже потому, что никогда не ставили его во всей его полноте. Однако советские труды об эпохе Гитлера ценны тем, что хорошо дополняют западные источники, а труды «демократического» Запада интересны постольку, поскольку сообщают нам такие данные и факты, которые замалчивал или задвигал на задний план Агитпроп ЦК КПСС.
Западный спектр образов Гитлера шире советского. Он колеблется от оценок фюрера как гения и оккультного мессии до все того же изверга, который-де, навязал всем свою волю… Как будто стальные магнаты и «железные» старопрусские генералы были детсадовцами среднего возраста или впечатлительными институтками.
А Сталин? Сегодня его облик тоже фальсифицирован донельзя и подается в тех же спектральных линиях: от гения до мрачного тирана. Хотя реальный Сталин поднялся выше любых привычных оценок в большей мере, чем какой-либо другой политик современности.
Сталин, безусловно, отвечал всем требованиям политического гения — начиная с незаурядной памяти и способности быстро и точно входить в новые для него вопросы. Компетентный социальный реформатор должен быть еще и своего рода «многоборцем». А тут Сталин оказался силен так, как никто до него, исключая разве что Ленина. Правда и соревноваться в этой категории ему было почти не с кем, потому что выдающиеся реформаторы, движимые исключительно интересами трудящегося большинства, почти неизвестны истории. Маркс, Энгельс, Ленин, ну может быть, Махатма Ганди… И Сталин.
Интересно, как описывала его Александра Львовна Толстая. Дочь великого русского писателя уехала из Советской России в 1929 году. По документам она выезжала временно в Японию с циклом лекций, а по душевным склонностям покидала Родину навсегда, прихватив с собой (тоже «временно») коллекционную гитару работы Красощекова 1828 года.
Толстая относилась к новой России злобно. В этом смысле можно говорить об «Александре Толстой как зеркале русской интеллигенции». Стоя посреди своей Ясной Поляны, она за поваленными старыми «деревьями» не увидела (и тупо не хотела видеть) молодого подроста нового советского «леса». Она была более лояльна даже к царизму, заявляя, что вот тогда-то, мол, книги ее отца издавались для простого народа в миллионах экземпляров.
И как раз в силу ее антисоветизма то, что она написала о своей единственной встрече со Сталиным, ценно психологической подлинностью. А написала она вот что: «По внешности Сталин мне напомнил унтера из бывших гвардейцев или жандармского офицера. Густые, как носили только такого типа военные, усы, правильные черты лица, узкий лоб, упрямый, энергичный подбородок, могучее сложение и совершенно не большевистская любезность. Когда я уходила, он опять встал и проводил меня до двери».
В этом наброске виден человек целеустремленный, собранный, но отнюдь не демонический. Да и не способствовала развитию бурных и темных страстей жизнь революционера-профессионала.
Личность же Гитлера — также, безусловно, незаурядная — формировалась в условиях жизни даже не богемы, а полулюмпенов. В результате он оказался волевым человеком, человеком стойкой внутренней идеи, но без прочного нравственного стержня.
Сталин был могучим утесом, о который разбивались любые бури.
Гитлер — бурной рекой, которая может созидать, может крушить, но течение которой определяет не столько она сама, сколько обстоятельства.
