РАК просила Нессельроде довести все изложенное до императора.
То есть сама по себе инициатива Шеффера всеми, разбирающимися в сути проблемы, отнюдь не расценивалась в реальном масштабе времени как авантюра или нечто несуразное. Лишь позднее, когда на проекте царь проставил «вето», всех собак повесили на доктора.
А пока департаментские колеса МИДа только начинали раскручиваться… И 24 февраля (8 марта) 1818 года Нессельроде уведомил министра внутренних дел Козодавлева:
На оригинале была помета царя:
Осип Петрович Козодавлев ни в чем особо плохом в русской истории не замечен и отмечен там скорее положительно, чем никак. Однако яркостью и — уж тем более — самостоятельностью характера он не отличался, да и широкого государственного ума не имел.
Он просто «оттранслировал» сообщение Нессельроде в Главное правление РАК и тем ограничился… Не думаю, что лично он специально приурочил отправку письма в правление РАК именно к 13 марта русского стиля. Но это важное письмо датировано именно 13-м числом…
Да, активность проявляла другая сторона — антирусская. Так, граф Яков Осипович Ламберт, фигура темная, в то время — управляющий Государственной комиссией погашения долгов, позднее— директор департамента внешней торговли, заявил, что «России вследствие ее географического положения не предначертано большое развитие ее морских сил».
Ну, а о Нессельроде я уже и не говорю…
В своей «Истории Русской Америки» издания 1799 года (я об этом удивительном труде еще буду говорить не раз) академик Болховитинов утверждает, что основную роль в принятии отрицательного решения сыграл МИД, и это так. Но с чего он взял, что это решение учитывало «соображения, изложенные в записке Х.А. Ливена»? Ведь Ливен писал вообще-то об обратном!
ОСТАВАЛОСЬ решить — что делать с торжественно подписанным на шканцах «Открытия» актом «покорения»?
Ведь в записке РАК от 19 (31) января 1818 года были и такие строки:
А теперь этот документ превращался в неудобную бумажку. И 26 марта (7 апреля) 1818 года Совет РАК постановил:
Там же было сказано, что Шеффера надо отозвать (его на Сандвичах уже и так не было), а приобретенные им фактории и земельные участки сохранить, укрепляя с островами торговые связи.
Увы, отступив раз, Россия и РАК вскоре потеряли на Сандвичах все…
Как я уже сказал, тактически русские из владений Тамари оказались изгнанными. Но мы же могли туда и вернуться — с развернутыми знаменами, с парой-тройкой фрегатов и в громе пушечных салютов!
Если бы царь принял акт Тамари, то с точки зрения международного права русские фрегаты пришли бы в русские владения. А противостояли бы там нашим корабельным пушкам лишь между-
народные бандиты — капитаны-янки, никакого официального государственного статуса не имеющие.
Видя русский флаг в дыму салюта сотни пушек, Тамари наверняка «вспомнил» бы, что это — флаг «свой». И любые действия янки после этого могли пресекаться военной силой — мы были бы в своем праве! Имея на руках подлинный документ от Тамари, мы могли действовать жестко и смело!
Более того. Такие действия могли быстро изменить и взгляды самого Камеамеа-Томи-Оми! Он ведь, повторяю, глупцом не был!
Да, все это было возможным и было вполне в духе Баранова: раз торговля с Сандвичами идет, пора идти и на большее. Тем более что новая инициатива, нашедшая понимание у Тамари, скорее всего не очень шла вразрез и с желаниями Камеамеа… Янки на него тогда уже усиленно давили, да и собственные подданные Камеамеа относительно соблазна «сникерсов» и «памперсов» столетия оказывались намного слабее их монарха…
Так что есть, есть основания полагать, что Камеамеа всерьез рассчитывал получить у России поддержку против англо-американского напора и интриг разного рода авантюристов.
И уж не знаю, почему один из литературных источников начала XX века аттестует «притязания» Шеффера — подобно академику Болховитинову — как «безрассудные», хотя гавайский король вполне официально обратился в Петербург с просьбой о подданстве. И ее в Петербурге официально же рассматривали.
Другое дело, что Александр ее отклонил.
А ВЕДЬ планы «архангельского мужика» Баранова по превращению Сандвичей в зону русских интересов были отнюдь не беспочвенными мечтаниями… Тем более что РАК с ними, повторяю, уже и подторговывала.
Да, основания для планов были… Но вот что написал в 1999 году бывший советский «член-кор», а ныне — россиянский академик Болховитинов: «Современному читателю решение Александра I может показаться совершенно неожиданным… и даже нелепым. Как могло случиться, что царское правительство категорически отказалось от приобретения тихоокеанской жемчужины?»
А дальше — вместо того чтобы действительно удивиться и хотя бы кратко остановиться на антирусской сущности Нессельроде и его рекомендаций царю — Болховитинов невнятно объясняет это необъяснимое решение «принципом легитимизма, которому строго следовало царское правительство», и описывает ситуацию, то и дело злорадствуя по поводу неудачи Шеффера, зато — ничуть не возмущаясь подлостью янки.
Шеффер же был настойчив и, добравшись до Европы в конце июля 1818 года, пытался лично вручить царю, находившемуся на очередном «священном» конгрессе в Аахене, «Мемуар о Сандвичевых островах».
Он предлагал отправить на Сандвичи два фрегата и заявлял, что готов «отважить… жизнь для блага человечества и пользы России».
Шеффер тут расставил акценты очень верно. Русские Сандвичи были бы полезны не только России, но и работали бы на благо всего человечества, потому что долго быть «бесхозными» они не могли, а прибирали их постепенно к рукам янки. В составе же США Гавайи могли нести человечеству только дополнительную стратегическую угрозу.
Но до царя Шеффера не допустили, хотя он и вручил свой мемуар как Нессельроде, так и второму
