Рассказав об истории, авторы записки делали вывод:
Много места в записке было отведено под перечисление «заведений» РАК в Русской Америке.
А вот как описывался Ново-Архангельск:
На самом материке упоминалось семь русских поселений: Павловская, Георгиевская, Александровская, Воскресенская, Константиновская, Николаевская и Симеоновская «крепостцы»…
Справедливости и точности ради мне придется сообщить, что главный правитель российско- американских колоний Матвей Иванович Муравьев, ознакомившись с запиской правления РАК, уже в своей записке правлению уточнил:
Муравьев выражал недоумение и замечал, что
Правы были, как я понимаю, и Муравьев, и Главное правление. Просто в Петербурге еще жили «номенклатурой» Русской Америки времен великого Баранова, а в действительности это уже было время посредственного Муравьева. И кое-что уже начинало хиреть…
Но никаких сомнений не могло быть в том, что на тихоокеанском побережье Америки есть «русская оседлость, называемая Россом».
О Форт-Россе записка говорила особенно подробно, да это было и понятно — это был пункт проблемный. Форт-Росс был далеко оторван от Русской Америки, рядом находились испанские поселения.
Но вот такая деталь из записки — местный индейский вождь Валенила при посещении Росса капитаном Головниным, «просил у него русского флага для того, чтобы при появлении русских судов поднимать его в знак дружбы к русским управляемого им народа».
И в целом обстановка вокруг Форт-Росса тогда была достаточно спокойной. В отличие от янки, подстрекавших индейцев Аляски к раздорам с русскими, испанцы не рисковали мутить наши отношения с калифорнийскими индейцами. А сами русские поводов к их недовольству не давали.
Что же до Указа от 4 сентября, то англосаксы обосновывали свое недовольство тем, что они, мол, промышляют в северных водах китов и ловят рыбу, а Указ, мол, это им запрещает.
Записка РАК справедливо замечала на это:
Нет, янки и англичан из компании Гудзонова залива влекла в Русскую Америку, «ослепляла их воображение», говоря словами записки, конечно же, «мягкая рухлядь», пушнина…
Причем они не просто браконьерствовали и воровали у России ее национальное достояние, а еще и подрывали русско-китайскую торговлю, которая шла тогда через Кяхту.
Ныне Кяхта (бывший Троицкосавск) — маленький городок в Бурятии на самой границе с Монголией (а когда-то — с Китаем), километрах в двухстах юго-западнее Улан-Удэ… А в XVIII и XIX веках это был главный пограничный русско-китайский торговый центр, тут был заключен в 1727 году Кяхтинский русско-китайский договор о торговле и границах…
Заключал его граф Савва Лукич Рагузинский-Владислович, и в том же году, в Троицын день, близ новой границы была заложена Троицкая крепость, а рядом — селение Троицкосавск, объединившее в названии и имя графа-дипломата, и название крепости.
Русская Америка тогда была богатейшим источником пушнины… Причем мех котиков и морских бобров можно было получить только оттуда. Были, конечно, промыслы и южнее — на тех же островах королевы Шарлотты, но это были не Алеуты…
Мех в Китае ценился высоко, а привозили его в основном русские, и привозили в Кяхту. В какой-то период это было удобно и для нашего экспорта, и для нашего импорта из Китая.
Для англосаксов был выгоднее и удобнее, естественно, морской торговый центр. Собственно, иного они и иметь не могли. И такой центр был в Китае уже не одну тысячу лет — южнокитайский порт Кантон (Гуаньчжоу). В 1720 году в Кантоне была создана купеческая корпорация Кохонг, имевшая монополию на торговлю с иностранцами, а в 1757 году все китайские порты были для иностранной торговли закрыты — кроме Кантона… Я уже писал об этом, когда рассказывал о первой русской кругосветной экспедиции.
Англичане и янки везли в Кантон опиум, вывозя серебро. Но они же везли туда и свою браконьерскую добычу — русские аляскинские и алеутские меха, которые, как было сказано в записке,
Способ доставлять-то был известный — по океану… И тут препятствий и проблем не было. Проблема для янки была в том, что способ «промысловых приобретений» пушнины был, как ни крути, — браконьерским, незаконным. И всегда можно было вместо Кантона оказаться, скажем, в Петропавловске- Камчатском или в Ново-Архангельске задержанным русским крейсерским патрульным судном.
Пока что янки чаще всего все сходило с рук, но Указ от 4 сентября создавал убийственную для их бизнеса юридическую базу. А если бы ее подкрепило расширенное патрулирование — прощай, кантонские гешефты «русско-американского» происхождения…
Тем более что и судам РАК в Кантон путь заказан не был…
А ОПАСНОСТЬ для «бизнеса» становилась все реальнее. Сразу после принятия Указа от 4 сентября 1821 года в воды Русской Америки был направлен шлюп «Аполлон» для несения уже обычной в практике Русской Америки патрульной службы. Он вышел из Кронштадта 28 сентября 1821 года под командой капитана 1 ранга Иринарха Степановича Тулубьева. После смерти Тулубьева в Индийском океане от туберкулеза шлюп принял лейтенант Степан Петрович Хрущев (будущий адмирал), который и привел его в Петропавловск в августе 1822 года, затем начав патрулирование. На «Аполлоне», к слову, плавал лейтенантом будущий декабрист Михаил Карлович Кюхельбекер.
В октябре «Аполлон» задержал и досмотрел американское судно «Pearl» («Жемчужина»), которое до этого уже было вынуждено оставить в Ново-Архангельске свой первый контрабандный груз пушнины. Вскоре эта «жемчужина» утонула в навозной куче «негодующих» статей американских газет.
16 августа 1822 года на смену Хрущеву вышли фрегат «Крейсер» под командой капитана 2 ранга Михаила Петровича Лазарева-знаменитого и шлюп «Ладога» под командой его старшего (с годом всего,
