Ведь если такое письмо (потенциальная «бомба» под будущее владычество США) было написано Завалишиным на воле, то не кроется ли в нем, в этом «калифорнийском» письме, тайна вторичного ареста?
Ведь настырный Завалишин на воле мешал всяким нессельродам и уродам более чем сильно!
Да, собственно, уже позднее — когда в моем распоряжении оказались сами «Воспоминания» Завалишина — я узнал из них, что сразу после того как Завалишина привезли из Симбирска в Зимний дворец, его принял вечером сам Николай и заявил арестованному: «Я очень много слышал о вас хорошего. Надеюсь, что не будет недостатка в случаях употребить с пользою ваши способности… Изложите ваши идеи о флоте и по другим предметам, о чем найдете нужным, и завтра представьте мне лично вашу записку в шесть часов вечера»…
А вскоре Завалишина освободили из-под стражи. И у него появился неожиданный реальный шанс на реальные государственные роли. Новый арест все перечеркнул — навсегда.
Увы, вряд ли любые исследования дадут теперь точный ответ на вопрос: «Что сыграло в аресте и суровом осуждении Завалишина решающую роль — его весьма косвенная причастность к движению или происки тех, кто боялся влияния идей Завалишина и его потенциального государственного значения?»
ДА, ТОЧНЫЙ ответ вряд ли был известен даже такому крупнейшему знатоку проблемы, как покойная академик Нечкина… Но вот — дополнительная информация к размышлению… В помянутом мной справочнике «Декабристы» был также опубликован «Алфавит членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу, произведенному Высочайше утвержденною 17-го декабря 1825 года Следственною комиссиею», составленный в 1827 году правителем дел Следственного комитета А.Д. Боровковым.
В этом «Алфавите…» есть имена братьев Львовых (оба были 21 февраля 1826 года освобождены с аттестатом). Я приведу — полностью — справку на второго из них (первая — о том же, но скупее):
«ЛЬВОВ 2-й Василий Федоров. Поручик лейб-гвардии Измайловского полка.
В показании мичмана Дивова между прочим упоминалось, что накануне 14-го декабря в квартире его и Беляевых поручик Измайловского полка Гудим рассказывал слышанное им от Львова и брата его, вышеозначенного, будто бы член Государственного Совета Мордвинов, уезжая из дому отца их, Львовых, во дворец для присяги государю императору Николаю Павловичу, говорил: «может быть, я уже не возвращусь, ибо решился до конца жизни своей противиться сему избранию», и обратясь к детям Львова (сим двум братьям), сказал: «Теперь вы должны действовать». Беляевы подтвердили сие слово в слово. Гудим, допрошенный в Комиссии, после долгого запирательства признался, что говорил вышеизложенное и слышал оное от Львовых. Но Львовы, по приказанию его высочества вытребованные в Комиссию 24 февраля, как при допросе, так и на очных ставках с Гудимом отвергли сие показание, утвердив, что они ничего даже и подобного сами не слыхали и ему не говорили и что адмирал Мордвинов и не был у отца их между 27-м ноября и 14-м декабря.
Комиссия оставила сие без внимания, и оба Львова тогда же отпущены».
Этот эпизод очень странен. Братья Львовы явно не лгали. И доказывает это не их оправдательный аттестат, и даже не столько то, что они смогли на трех (!) очных ставках в экстремальных условиях опровергнуть утверждения Гудима и Беляевых, сколько то,
Заявить, что Мордвинова вообще не было более полумесяца в доме их отца, они могли только в том случае, если Мордвинов к ним действительно за этот период не являлся… Ведь выяснить истину было весьма просто — сановники типа Мордвинова живут в домах со стеклянными стенами и бывают они в таких же домах (отец Львовых был директором придворной певческой капеллы)…
Опрос слуг — и все, «сгорели» Львов 1-й и Львов 2-й! Если, естественно, они просто глупо изворачивались, а не говорили правду.
Выходит — лгали Дивов, Беляевы и Гудим…
Но зачем и почему?
Двадцатилетние мичманы Гвардейского экипажа Дивов и Беляевы однозначно к Северному тайному обществу не принадлежали. Они состояли членами тайного «Общества гвардейского экипажа», но были на Сенатской площади, и 15 декабря в казармах экипажа их арестовал генерал-фельдцехмейстер великий князь Михаил Павлович (что тоже несколько странно)…
И как раз Дивов и братья Беляевы показали не только на Мордвинова, но и на Завалишина.
Беляевы были из мелкопоместных дворян, однако вертелись, что называется, «при знати»… Отец, отставной коллежский советник, управляющий имениями графа А.К. Разумовского в Пензенской и Рязанской губерниях, был масоном, другом Александра Лабзина — действительного статского советника, крупнейшего русского масона рубежа XVIII–XIX веков, и Иосифа Поздеева — начальника канцелярии графа З.Г.Чернышева и руководителя русских масонов в начале XIX века. Сын, Александр Беляев (он был старше брата Петра на два года), с 10 лет жил в Петербурге в семье князя В.В. Долгорукого (тоже масона)…
Беляевы с Дмитрием Иринарховичем связаны были — он принял их в свой, основанный-таки, малочисленный и символический «Орден восстановления»… Но в том особого греха не было.
Однако если судить по «Алфавиту…» Боровкова, то как раз показания трех мичманов и решили судьбу Завалишина, который свою вину отрицал (а ведь практически все действительные декабристы ее признавали даже с какой-то поспешностью).
Судьбы же этой троицы оказались схожими…
Дивов был осужден по I разряду в вечную каторгу, однако вместо каторги был направлен в арестантские роты в Бобруйск без срока, но с нарастающим послаблением, в 1835 году переведен рядовым в Черноморский линейный батальон, потом — на Кавказ, где и погиб в стычке с горцами в 1841 году.
Братья Беляевы были осуждены по вышесреднему IV разряду на 12 лет каторги с немедленным сокращением срока до 8 лет и при облегчении крепостного режима; отправлены в Сибирь в 1827 году; в 1832 году освобождены от работ; в 1839 году определены в Кабардинский егерский полк; в 1844 году произведены в прапорщики, вышли в отставку и спокойно дожили: один — до шестидесяти, а другой — даже до восьмидесяти четырех лет…
Справедливости ради замечу, что смягчения приговора с ходом лет были характерны для участи большинства декабристов, но мичманов начали «жалеть» почти сразу.
Что же до Гудима, то он, хотя отношения к движению не имел, четыре месяца просидел под арестом в полку, а потом с тем же чином был переведен в армейский полк в Дербент, где в 1828 году умер…
Почему Дивов и братья Беляевы пытались оговорить Мордвинова?
Не потому ли, что Мордвинов был фигурой крупной, для многих внутренних и внешних «нессельродов» — крайне неудобной? Неудобной, в том числе и из-за его отношения к РАК…
И не оговорили ли они также Завалишина?
Сломать молодых мичманов (а декабристы — уж не знаю почему, но вели себя в массе своей далеко не достойно) было не так уж сложно… Припугнуть, сломать, потом пообещать послабление…
Не знаю, не знаю — прав ли я… Но основания для подозрений здесь — как и во многих других случаях с РАК — имеются.
НЕПРОСТО было тогда и графу Николаю Семеновичу Мордвинову… Он был связан с многими из тех, кто готовил выступление на Сенатской площади, давно и зримо!
Скажем, в не пропущенной цензурой и распространявшейся в списках оде «Гражданское мужество», посвященной Мордвинову, будущий государственный преступник 1-го разряда Рылеев в 1823 году восклицал:
