преувеличениям, называет в своих мемуарах цифру в 290 тысяч человек.
Полезно также знать, что на 110-й день войны, 9 октября 1941 года, начальник Гелена, начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал Гальдер записал в своём служебном дневнике:
«…Вопрос об охране военнопленных. Исходя из опыта в районе Киева, для охраны и эвакуации 20 000 пленных требуется целая дивизия…»
Для охраны деморализованных или добровольно сдавшихся в плен солдат противника своя дивизия не требуется, не так ли?
Гелен утверждает и следующее:
«Тысячи комиссаров и политработников попадали в плен, и
Среди 10 (десяти) власовских генералов, имевших в РККА звания от подполковника до генерал- майора, был лишь один политработник — бывший секретарь Ростокинского райкома партии в Москве, бывший член Военного совета 32-й армии бригадный комиссар Жиленков. Да и со средним и даже младшим офицерским составом из числа командиров РККА у генерала Власова было не густо. Что уж говорить о комиссарах и политработниках РККА!
Как гнусно лгут на героев той войны негодяи, утверждая, что стойкость воинов-сталинградцев, например, объяснялась-де заградительными отрядами «палачей НКВД» у них за спинами, хотя за спиной у сталинградцев была Волга, а за Волгой — Россия.
В истории Сталинградской битвы осталось много заслуженно громких имён, начиная с комдивов Родимцева, Батюка, Горишного, а вот 37-ю гвардейскую дивизию генерал-майора Жолудева знают меньше, потому что к тому времени, когда под Сталинградом появились газетчики, этой дивизии уже не существовало. Переформированная из воздушно-десантного корпуса сразу — до боя! — в гвардейскую дивизию, она была переброшена под Сталинград в начальной фазе самого тяжёлого периода Сталинградской битвы и в считаные недели полегла вся! Из десяти тысяч бравых, рослых ребят, комсомольцев, десантников, молодых граждан Советской Вселенной, от которых она могла ждать так многого в мирном труде, все полегли в боях! За Волгу было отведено сто смертельно измотанных бойцов, и туда же переправили их тяжело раненного командира (он погиб смертью храбрых уже позднее).
Сталинградский командарм-62 Василий Чуйков написал о них в своих воспоминаниях с болью и гордостью. Советские парни шли в бой с песнями, перебрасывали на штыках через себя немцев, как снопы в поле! Они все были героями, и все полегли — так уж пришлось.
ПОДВИГИ граждан Советской Вселенной в ту войну стали повседневностью. Они воспеты в песнях и стихах, в книгах и фильмах, они отражены в томах энциклопедий и монографий и зафиксированы в миллионах документов, ныне хранящихся в архивах. Эти подвиги так несомненны, что их факт и их значение не может отрицать даже нынешняя антисоветская власть. Напротив — она пытается представить их имеющими
Но замолчать те подвиги не получается даже сегодня — их можно лишь замарать разного рода кинофальшивками о доблестных штрафниках и зверствующих «особистах», как и лживо скомпонованными якобы документальными фильмами.
Конечно, правда войны всегда черна, потому что время войны — это время чёрного горя для того народа, который не хотел воевать, но оказался вынужден воевать за свою Родину, и воевать — коль уж так вышло — до победы! Но те ветераны той войны, которые действительно
И эти песни не черны, а светлы…
Чтобы понять нравственную (или, напротив, безнравственную) суть той или иной эпохи, надо знать, как она отразилась в художественной культуре. Что дали мировой культуре или хотя бы своим национальным культурам военные годы в США, в Англии и Франции, и даже в тяжко, по-настоящему воевавшей Германии?
Да, в общем-то, почти ничего, кроме нескольких партизанских песен французских маки и итальянских гарибальдийцев. Ведь издавна считается, что, когда говорят пушки, музы молчат. Первая мировая война подтвердила это, не дав ничего значительного в ходе её ни в одной воюющей стране, включая царскую Россию. Ни одной значительной книги, ни одного выдающегося стихотворения или картины, почти ни одной выдающейся — на все времена — песни за все годы с 1914-го по 1918-й!
Вторая мировая война исключением не стала, а вот Великая Отечественная война советского народа породила в Советской Вселенной не только «чёрные дыры» разрухи и горя, но и массовый всплеск вспышек «сверхновых» культурных явлений! В ходе войны ни один другой народ, кроме советского, не получил в свою культурную сокровищницу таких великих произведений, как «Василий Тёркин» Твардовского и его же «Я убит подо Ржевом», как «Ленинградская симфония» Шостаковича или «Священная война» Александрова и Лебедева-Кумача… Выдающееся общекультурное значение «Тёркина» признал даже такой желчный ненавистник «Совдепии», как Иван Бунин.
Фронтовые корреспонденции и стихи Константина Симонова, очерки и рассказы Леонида Соболева, Алексея Толстого, Аркадия Гайдара, Евгения Петрова, Валентина Овечкина неотъемлемо вошли не просто во фронтовой быт, но и в большую литературу!
Особенно же впечатляющими оказались — как этого можно и должно было ожидать — песни Великой Отечественной войны, начиная с её своего рода гимна: «Вставай, страна огромная!..»
Эти песни были тогда на передовой, в партизанских лесах, в заводских цехах и во фронтовых эшелонах не просто песнями. И поэтому они и после войны остались не просто песнями — их пели про себя и в компаниях, как бы приобщаясь к чему-то, всем одновременно дорогому, в знак общего взаимопонимания.
Есть редкое слово «шиболет», знакомое в русском языке, пожалуй, лишь по пушкинской строчке из «Онегина»; «„Авось“, — о, шиболет народный, / Тебе б я оду посвятил…» Шиболет — это тайное слово у некоторых племён, по которому узнавали своих… Песни военных лет стали для жителей Советской Вселенной своего рода шиболетом. По ним тоже узнавали своих — и на фронте, и в тылу, и за линией фронта…
По ним и сегодня узнают
Кто не знал в Стране Добра этого:
Или этого:
