поддерживала изо всех сил, собственные дела решая украдкой, за ее спиной, но эти дела никак не могли повредить императорской представительнице, вызывавшей лишь уважение. Но теперь? Где тот воин, который может ее покорить? Она видела только пустые доспехи, надеть которые мог кто угодно. Скорлупа. В глубине шлема не было лица, только мрак.
— В конце концов, ваше высочество, я посвящу тебе столько времени, сколько захочешь, — смирившись, сказала она. — Я говорила — просьбы? Вот именно. Можешь просить о чем угодно, князь. Собственно, ты можешь и приказывать. По твоему приказу я сразу же выделю урядника в военный отряд, преследующий преступника, я должна также подчиняться распоряжениям, таким как осуждение определенных преступлений и правонарушений, в первую очередь. Решения об этом принимаются именно здесь, в этом дворце. Столь же незамедлительно я передам коменданту легиона все донесения разведчиков трибунала, касающиеся противозаконных намерений… впрочем, этим я занимаюсь постоянно, это моя обязанность. Я сотрудничаю с морской стражей и легионом в том, что касается охраны закона и правопорядка, и сотрудничество это вполне удачное, так что этого мне приказывать не нужно. Других распоряжений я не могу исполнять, князь. Просто не имею права, ибо иначе я лишусь своего поста, а тогда на мое место придет кто-то другой и тоже лишится поста, как только исполнит приказы, которые исполнять не должен. И так до бесконечности. Ты ничего не приобретешь, князь, но обессилишь трибунал, и твоя провинция утонет в море преступлений. Если ты хочешь узнать имена тайных урядников, ваше высочество, тебе придется обратиться с этим в Кирлан, и если оттуда придет подтверждение, я сразу же доставлю тебе требуемый список. Советую апеллировать к столице, князь, и чем быстрее, тем лучше.
Она зря теряла время. Пытаясь отгадать, станет ли он на нее кричать, издеваться или угрожать, она не заметила, какой вариант он в конце концов избрал. Ради Шерни, почему этот мужчина с приятным голосом просто не сказал: «Посоветуй мне, ваше высокоблагородие, как нам лучше решать наши общие дела»? Все равно, даже если он и дурак…
Пустые доспехи шумно бренчали на подставке. Может, не стоило их трясти?
6
Целую неделю Таменат, со всеми удобствами живший в доме человека, о котором он говорил Ридарете, мог вволю осматривать город и слушать сплетни в корчмах. Досточтимый Оген был купцом; просивший о приюте Таменат едва не столкнулся с ним в дверях, поскольку хозяин как раз собирался куда- то по важным делам. Он узнал старого мудреца Шерни и даже обрадовался ему, но делами пренебречь не мог — и вскоре выяснилось, что это означает. Дом постоянно оставался отданным на милость двоих обленившихся слуг. Оген вскакивал рано утром и тут же убегал, в полдень возвращался на обед, который приносили ему из ближайшей корчмы, немного дремал и снова где-то исчезал, возвращаясь только ночью. Он был богат, имел в своем распоряжении хороших счетоводов, интендантов, помощников — и испытывал потребность действовать, какой не постыдился бы и князь-представитель (в Лонде уже несколько дней не говорили ни о чем другом, кроме как о необычной активности нового властителя провинции и переменах, которые эта активность предвещала; перемены же, как это им свойственно, могли быть только к худшему). Оген считал, что без него все рухнет.
Таменат тоже ощущал потребность действовать, но пока что ему приходилось ее укрощать. Ему, правда, удалось пару раз поговорить с хозяином, но он переусердствовал, ходя вокруг да около, и так ничего и не узнал. Ему следовало признать, что болезненная осторожность не окупается, но сделать этого он не мог, поскольку был математиком и, как большинство математиков, считал, что никогда не ошибается. Так что, ища причины своих неудач, он начал косо поглядывать на Ридарету. Он достаточно долго провел на Агарах, чтобы заразиться некоторыми моряцкими предрассудками. Эта девушка явно приносила несчастье.
Красочная жизнь купца Огена не слишком ее заинтересовала. Будучи в молодости бродягой- авантюристом, он чисто случайно столкнулся с Готахом-посланником, самым знаменитым из ныне живущих историков Шерни. В течение нескольких лет — по меркам Шерера, ибо в Безымянном краю, где обычно пребывал Готах, время текло иначе — в путешествиях он служил мудрецу Шерни носильщиком и телохранителем, пережив во время этой службы немало приключений. Он действительно много узнал о Шерни — и это были не какие-то туманные мечты, но реальные знания. Однако приключения ему в конце концов наскучили, он расстался с посланником и осел в Лонде, где вел богатую и спокойную жизнь купца (если можно было назвать покоем неустанную муравьиную беготню). С Таменатом он встречался много лет назад и лишь однажды, но хорошо его узнал, поскольку однорукий мудрец-посланник был другом его господина и довольно долго жил под его крышей. Побывавший во многих передрягах, владеющий тремя языками носильщик, пьяница, забияка и купец умел смотреть и думать и потому имел понятие о многом. Ничего удивительного, что Таменат не сумел склонить его к разговору, ибо вообразил себя королем всех интриганов и хотел сделать так, чтобы Оген сам начал говорить на интересующие его темы. К сожалению, не известно, добился бы он в конце концов своего или нет (если, само собой, вежливый хозяин раньше не дал бы ему понять, что пропитание и ночлег путникам должны обеспечивать постоялые дворы), если бы не капризная агарская княжна. Она отчаянно скучала — и разгневанному Таменату однажды не осталось ничего другого, кроме как включиться в середину приятной беседы, которую она завела с бывшим носильщиком Готаха.
Был поздний вечер, когда старый ученый, выйдя из своей комнаты, услышал голоса в соседней, отданной в распоряжение Ридареты. Дверь осталась приоткрытой, и Таменат остолбенел, заглянув внутрь. Восхищенный хозяин — крепко сложенный старый холостяк — сидел на постели прекрасной Риди, глядя на толстые косы, которые она заплетала перед сном. Девушка, одетая в короткую ночную рубашку, устроилась перед маленьким зеркальцем, единственным, имевшимся в доме одинокого мужчины. Они разговаривали по-гаррийски; хозяин, к счастью (а может, скорее к сожалению) хорошо знал этот язык — единственный, которым пользовалась питавшая отвращение к любым познаниям агарская наследница трона.
— Я не посланник, госпожа, так что мне трудно, само собой, подтвердить наблюдения его благородия Тамената. Но если даже они и верны, само собой, в чем, собственно, не следует сомневаться, то здесь, само собой, никто не имеет о том понятия.
— Имперский трибунал ничего не знает обо всех этих… странных вещах?
— Не знаю, госпожа. Может, и знает, само собой… Я хочу лишь сказать, что в городе никто об этом не говорит, а такие дела ведь лакомый кусок для всяческих сплетников. Мало того, что это Громбелард, так еще и портовый город. — Оген многозначительно улыбнулся. — Отличная среда для расцвета всевозможных баек. Достаточно, чтобы в порт зашел корабль, которого тут еще не видели, и сразу же, само собой, в тавернах начинают рассказывать невероятные истории. Что якобы этот корабль невольничий, или пират, бежавший от шторма… Но о том, что распадается Шернь? Ни слова не слышал.
Никто из них не замечал возмущенного мудреца, заполнявшего своей фигурой весь дверной проем. Пламя полутора десятка свечей, горевших в большом канделябре на столе, отбрасывали мягкие отблески на голые колени заплетающей косы красотки. Удивительно, что смотревший на эти колени хозяин вообще соображал, о чем говорит.
Но как-то все же соображал.
— Ну, само собой… — задумчиво добавил он, — какое-то время назад ходили разные сказки о Лентах Алера и Полосах Шерни, лежащих в Тяжелых горах… Но только потому, что сама ее высочество княгиня- представительница была героиней этих историй. Говорю тебе, в корчмах слышали сказки, ваше благородие, ибо так вышло, что я сам был свидетелем и даже участником тех событий, само собой, так что знаю, как все было на самом деле… Я тогда еще служил моему посланнику, и именно после этого как раз ушел со службы. Я знаю, как все было на самом деле, — повторил он.
— Я слышала эту историю от Тамената, а он от Готаха, когда они встретились в Дартане… кажется, года два назад. Может, три. Но ты говоришь, о том были разговоры?
— И немало. А знаешь ли ты, госпожа, что уже и о тебе говорят?
— Обо мне? Где?
— В городе. Я от собственного продавца слышал.
