— Для меня это все равно. Для Армы тоже. Сильна ли Арма? Если да, то она придет ко мне однажды, покажет свою силу и скажет: «Кот, мне уже не хватает твоего нейтралитета, ты можешь править горами, но для меня». Тогда я оценю свои шансы и отвечу: «Пусть будет так, Арма» или: «Нет», и сам буду нести ответственность за свое решение. На этом основана дружба. Друг не убивает, когда ты встаешь у него на пути, но сперва что-то предлагает и позволяет принять решение.
— Это очень кошачье понимание дружбы.
— Нет. Но оно ничем не хуже любого другого, ибо каждый ее понимает по-своему.
Моросящий дождь усилился.
— Пойдем поедим чего-нибудь, дождь пошел.
Они пересекли площадь и свернули в улочку, вдоль которой стояли остатки каменных домов. Город не везде выглядел так, но в окрестностях старой крепости, которую оккупировавшие Рахгар банды избрали своей штаб-квартирой, разрушения были самыми большими.
Следуя за дартанцами, которые выдвинулись вперед, они продолжали разговор, хотя это причиняло неудобства — коту приходилось задирать голову, человеку же наклоняться.
— Раз тебе больше нечего делать в Лонде, то, может быть, в Дартане?
— Имеешь в виду договоренность с королевой Эзеной?
— Да. Нам пригодился бы ее нейтралитет. На Дартанском море есть несколько небольших портов, оттуда недалеко до Низкого Громбеларда. Если не Лонд, то, может быть, какое-то из этих мест?
— Я подумаю. Но не знаю, стоит ли о чем-либо просить Эзену. В этих портах мы можем решить свои дела и без ее позволения, поскольку там нет никого вроде Армы. Я стараюсь избегать ненужных соглашений.
— Это соглашение в самом деле нам не нужно?
— В самом деле. Впрочем, это никакое не соглашение, поскольку Эзене нечего нам предложить, она лишь делает вид, будто это не так. Ты хочешь дать ей больше, чем она сама потребовала.
— А что такое я хочу ей дать?
— Не знаю. Но, похоже, что-то хочешь, раз до сих пор говоришь о каком-то соглашении. Я в Роллайне лишь принял к сведению одностороннюю декларацию королевы, что мы можем рассчитывать на ее доброжелательность. Она не заинтересована в Громбеларде, так что она оставит нас здесь в покое, не более того. Хотя я не сомневаюсь, что она охотно купила бы что-нибудь за бесплатно.
— То есть, по твоему мнению, с дартанскими солдатами можно не считаться?
— Можно. Даже без каких-либо особых соглашений с их королевой — оставь в покое дартанское пограничье, и не увидишь никого из этих вояк. Эзене на руку то, что мы делаем в горах, поскольку это лишние хлопоты для Армекта. А мысли о проблемах Армекта наверняка заставляют дартанскую королеву издавать возгласы, подобные тем, какие, полагаю, можно услышать, когда в ее покоях гостит князь А.Б.Д.
Язвительная кошачья шутка заставила Глорма слегка приподнять брови.
— Ясное дело… Значит, будешь сидеть и скучать.
— Да. Поэтому я и хотел поохотиться на имперских. Меня не увлекает присмотр за хозяйством, а ты как раз превращаешься в кого-то вроде Делена. Он смотрит, как растет его хлеб, а ты будешь таращиться на то, как растут твои крепости. В течение долгих лет.
По улице тащился навстречу какой-то отряд безоружных и, похоже, смертельно измученных оборванцев. Его сопровождал второй, вооруженный. Одна из карательных экспедиций, ведущая Крагдобу новых солдат. Хотя пока что скорее пленников. Глорм что-то крикнул своим дартанским воинам, а когда они остановились, остановился и он, кивнув командиру эскорта, храброму воину, которого хорошо знал, ибо тот был эхом «старых добрых времен».
— Откуда вы их ведете?
— От русла Медевы.
— Северного?
— Да. Они развлекались вылазками в Лонд, но легион здорово их погонял пару раз. Так что в основном они просто дрались с другими.
Оборванные пленники, основательно побитые, а некоторые раненые, замотанные в какие-то грязные окровавленные тряпки, годились только в лазарет, здоровые же — самое большее для уборки города.
— Отведи их к Мелху, пусть их допросит, а потом расформирует. Часть отправить в Громб, остальных в Бадор. А старшие пусть останутся здесь.
Командир отряда явно обрадовался, что Басергор-Крагдоб не видит в оборванцах достойных товарищей для него и его солдат.
— Так точно, господин!
Рбит и Глорм пошли дальше, толпа же двинулась своей дорогой, направляясь к крепости.
Таким образом в Рахгар вошел элитный отряд Громбелардского легиона, разоруженный и конвоируемый людьми, командир которых уже несколько лет пребывал на службе ее высокоблагородия первой наместницы судьи трибунала. Сигналом к действию послужило прибытие следом за Рбитом троих гвардейцев, знавших, впрочем, не одного, но по крайней мере нескольких командиров и воинов армии Короля Гор. Не было никакого убежища, в котором через несколько дней якобы предстояло собраться переодетым имперским солдатам. Это известие служило исключительно для того, чтобы отвлечь чье-то внимание.
Но ведь Арма не появилась ниоткуда. Она сидела в Громбеларде уже много лет, и не всем, кому она платила, хотелось возвращаться на ненадежную службу под знаменем Крагдоба и Кобаля. Вождей, которые завтра могли снова куда-нибудь отправиться, возможно, и назад в Дартан, оставив своих подчиненных на произвол судьбы — и наместницы Лонда, вообще не умевшей шутить.
Распахнув обеими руками ставни, Глорм оперся о стену по сторонам окна и выглянул в ночь. С тем же успехом он мог глядеть в глубь колодца. Не было видно ни города, ни горных вершин вдали, ни даже неба — только холодная, ветреная чернота, насыщенная бессмертной моросью. Продолжалось лето, и лишь потому погода еще держалась сносная. Весной, а особенно осенью, морось была редкостью, ее заменял дождь, обычно превращавшийся вечером в ливень.
То тут, то там мерцал слабый огонек; требовалось время и некоторое усилие, чтобы заметить эти огоньки, пытавшиеся пробиться сквозь щели в неплотно прикрытых ставнях или дыры в разбитых стенах домов. Только это и свидетельствовало о присутствии разумных существ в этом городе…
Словно вопреки этому наблюдению, откуда-то издалека донесся неясный смех и песня на неразличимую мелодию. Нигде не нашлось столь негостеприимного края, в котором наделенные Шернью разумом существа не умели бы смеяться и развлекаться. Мрачная ночь в полуразрушенном городе вовсе не обязательно должна была быть мрачной.
Впервые за долгое время у великана — воина гор нашлось достаточно сил и времени, чтобы поразмышлять о том, чего он достиг. Он начал размышлять — и тут же перестал, поскольку его разобрал смех. Нет, не потому, что он полагал, будто что-то не удалось; напротив, все удалось, и именно потому у него не было никакого желания думать.
Он стоял у окна и беззвучно смеялся — по крайней мере, ему казалось, что беззвучно, так как свернувшийся на своем лежбище кот насторожил уши, хотя и не открыл глаз.
— Глорм, друг мой, — проговорил он не столь разборчиво, как обычно. — Я в последнее время настолько сыт тобой по горло, что мне даже не хочется тебе об этом говорить.
— Спи, — улыбнулся Глорм. — Все, я уже молчу, спи.
Но кот не послушался. Он сел и довольно долго ловил ушами разные звуки ночи, потом остановил друга, который подошел к столу и наклонился, чтобы погасить масляный светильник.
— Оставь, может пригодиться. Сейчас вернусь, — сказал он. — Твои дартанцы спят внизу?
Глорм кивнул.
— Тогда разбуди их, а прежде всего собери свое оружие. Что-то мне не нравится. Не знаю что, — предупредил он вопрос.
Кот ушел. Глорм взял куртку и пристегнул к поясу мечи, после чего сбежал по лестнице, пересек пустую комнату и заглянул в другую. Он громко произнес несколько слов по-дартански. Разбуженные воины начали собирать оружие.
