15
Ночь была холодной и дождливой. Черные тучи клубились вокруг угрюмых вершин, опускались к перевалам. Каменный громбелардский город спал. Одиночные тусклые огоньки, мерцавшие тут и там, напоминали скорее призрачные огни, встречавшиеся порой на дартанских болотах. В этих огнях мало было тепла. Проклятый Шернью край давал своим обитателям лишь холод, ветер и дождь. Казалось невозможным, чтобы хоть кто-то мог его полюбить.
Однако его любили многие.
Мрачная громбелардская цитадель, в которой обитал князь-представитель императора, была столь же мрачной и холодной, как и все прочее во Второй провинции, хотя прилагались немалые усилия для того, чтобы превратить это древнее разбойничье укрепление в изысканную резиденцию. Тщетно. Ткани и меха, покрывавшие стены, быстро пропитывались влагой, плесневели, воняли тухлятиной. Ковры гнили. О всяческих документах и книгах приходилось заботиться специально — в помещениях, где они хранились, днем и ночью поддерживался огонь. На это уходили немалые средства, учитывая, что дрова для отопления доставлялись в Громб издалека. Тяжелые горы не изобиловали лесами. Лишь кое-где росли карликовые ели.
Ее высочество Верена, супруга Н. Р. М. Рамеза, императорского наместника в Громбеларде, каждое утро надевала влажное платье.
Дочь императора, первая дама Громбеларда и одна из первых дам Шерера, бывало, порой попросту мерзла.
Сейчас, посреди ночи, она стояла возле узкого окна, опираясь рукой о стену, а лбом о руку. Она смотрела во тьму, позволяя влажному ветру обдувать ее лицо.
— Иногда я просто вне себя от отчаяния, — сказала она.
В комнате мерцала лишь одна свеча. Лицо женщины, к которой были обращены слова княгини, скрывалось во мраке. Пламя свечи освещало сзади ее волосы, создавая вокруг головы оранжевый ореол.
— Здесь ничего нет. Совершенно ничего, — тихо, поспешно заговорила Верена. — Понимаешь? Ничего. Только эти стены, вечные и вечно влажные. У меня нет сада, в который я могла бы выйти. Даже звезд, которые я могла бы считать. Я… Ведь я уже много лет, слышишь, — много лет не видела настоящего дерева… Или травы. Не ездила верхом. Я уже забыла, как удлиняется и укорачивается тень на солнце. Здесь никогда нет солнца. По собственной воле я вышла замуж за человека, которого мой отец сделал королем этой провинции, и не жалею об этом. Но я умираю в этой тройной тюрьме, в этих стенах, в этом городе и вообще в этом краю. Умираю, понимаешь? Нет, не понимаешь… Ведь ты любишь эту проклятую каменоломню, которая каким-то чудом еще не растаяла под дождем. Любишь, скажи?
— Но я люблю и то, о чем ваше высочество так тоскует, — последовал ответ; у говорившей был низкий, чуть хрипловатый голос. — Полагаешь, госпожа, я больше не хочу увидеть высокое небо над Армектом?
— Так что же тебя здесь держит?
Ответа долго не было.
— Ничего. Лишь то, что я — часть этих гор. Я принадлежу им так же, как ты принадлежишь князю Рамезу, ваше высочество. Это и хорошо, и плохо.
Наступила тишина.
— Возвращаешься в горы?
— Да, госпожа.
— Неужели это так необходимо? — Княгиня повернулась спиной к окну и посмотрела на окутанное тенью лицо собеседницы. — Каренира, чего недостает тебе у меня? За три месяца я сделала тебя намного значительнее, чем… Я подарила тебе свою дружбу, настоящую дружбу. Взамен мне не нужно ничего, кроме твоего общества. Останься со мной. Прошу.
Ответа не было.
— Почему ты уходишь? Чего ты ищешь на этих бездорожьях? — настаивала княгиня. — Ветер и дождь, дождь и ветер… Ты стала королевой пустошей, о тебе рассказывают легенды, солдаты тобой восхищаются, разбойники обходят стороной, коты уважают, стервятники ненавидят… Чего тебе еще надо? Что еще тебя ждет?
— Ветер и дождь, дождь и ветер, — повторила та с легкой усмешкой. — Да, я легенда. Самая прекрасная легенда Громбеларда о мести, долгой как жизнь. Здесь любят такие легенды.
— Это низко…
— Это величественно, ибо оно — мое.
Княгиня не уступала.
— Но… что случилось на этот раз? Снова стервятники? Из-за того, что много лет назад они причинили тебе вред, ты будешь охотиться на них до конца своих дней? Так ты потеряешь больше, чем они пытались у тебя отобрать. Ты впустую потратишь жизнь, Охотница. — Она замолчала, увидев, несмотря на мрак, язвительную усмешку на лице собеседницы.
— Прошу прощения, ваше высочество. Это не стервятники. Стервятников нет и никогда для меня не было. Может быть, когда-то… в самом начале. Но потом… теперь… одни только ветер и дождь.
— И значит?..
— Значит — ветер и дождь. Стервятников я наверняка оставлю в покое. Или не оставлю? Откуда я знаю? Так или иначе, я хочу ходить по горам.
Молчание.
— Не понимаю. Но — ладно. Ты говорила, что ищешь одного человека?
— Ну да. Ведь нужно же мне заниматься чем-то еще, кроме как мокнуть под ветром и дождем.
— Значит, для тебя найти его не так важно?
— Важно, не важно…
Княгиня пожала плечами и подошла к столу. Кроме подсвечника там стояло большое блюдо с фруктами и наполненные вином бокалы. Она взяла один и выпила.
Каренира встала рядом с ней. Мерцающий язычок пламени выхватил из темноты лицо тридцатипятилетней женщины с правильными чертами, к которому странным образом не подходили серые, мужские глаза. Но они были частью легенды… Легенды о юной девушке, ослепленной стервятниками.
— Ваше высочество, — сказала Каренира, беря свой бокал, — я рассказала тебе про всю свою жизнь. Ты ведь знаешь, что однажды я уже сбежала из гор. Я вышла замуж за прекрасного мужчину, дартанского воина, который дал мне золото и выдающуюся фамилию. Оказалось, что я больше люблю горы, чем его. Польза от того приключения хотя бы в том, что ты вообще желаешь со мной разговаривать.
— Неправда, — перебила ее Верена.
— Правда, ваше высочество, — весело возразила Каренира. — В Армекте мы не столь впечатлительны по отношению к титулам и рангам, как в Дартане, однако пропасть между дочерью императора и небогатой женщиной чистой крови, дочерью простого солдата, преодолеть невозможно. Ее уравнивает лишь моя дартанская фамилия… и золото, которого бывший супруг предоставит мне столько, сколько я пожелаю. Благодаря такой независимости мое присутствие рядом с тобой воспринимается как нечто вполне нормальное. Грязная, полудикая лучница с гор, может быть, и вызывала бы у тебя любопытство, но примерно такое, какое вызывает редкий экземпляр хищного зверя… Э, я вовсе не о том хотела сказать! — буркнула она.
Она отвернулась и оперлась бедром о стол.
Характерная черта делала двух женщин необычно похожими — у каждой из них была на правом виске небольшая седая прядь. Сходство на этом не заканчивалось. Обе были родом из Армекта, с чуть смуглой кожей, прямыми длинными черными волосами и примерно одного роста. Охотница была на несколько лет старше, но разница в возрасте не бросалась в глаза, если не считать седины на висках.
Княгиня была красивее, ее собеседница — чуть крепче, но также и более гармонично сложена. Каренира отпила глоток вина.
— Я уже один раз сбежала из Громбеларда, — повторила она. — Никто мне не скажет, что я не пыталась. Я вернулась и больше бежать никуда не собираюсь. Здесь мое место. Я хочу в горы. Они мои. Год
