Сехегель наклонился, глядя в неподвижные глаза лежащего.
— Другой тоже?
— Тоже, господин.
Маведер встал, и могло показаться, будто он ждет выговора. Однако Сехегелю хорошо было знакомо странное чувство юмора, свойственное десятнику. И он знал, что Маведер никогда не убивал пленников, которые могли еще на что-то сгодиться.
— Двадцать пять человек, сотник, — доложил он, видя, что шутка не удалась. — Их лагерь недалеко, я смогу найти это место. Но во главе их стоит не кто-нибудь…
Сотник жестом поторопил гвардейца.
— Басергор-Кобаль, господин.
Сехегель причмокнул.
— Ну-ну… — пробормотал он.
Десятник пристально смотрел на него, но ничто не говорило о том, что командир сколько-нибудь удручен этим известием.
— Они еще сказали, — добавил Маведер, — что кота нет в лагере. Ушел на разведку. К счастью, не к нам, а в другую сторону.
— Вернется.
— Да. Если позволишь, господин…
Сехегель кивнул.
— Я посоветовал бы спешить. Когда Кобаль вернется, нам не удастся захватить лагерь врасплох. Поймать или убить этого кота было бы геройским поступком… но это невозможно. Не в таких условиях, сотник.
Сехегель снова кивнул. Он сам хорошо знал котов, а Маведер был лучшим бадорским разведчиком, более того, прослужил несколько лет в рахгарском гарнизоне, в компании с котами-гвардейцами, из породы гадба. Потом он год служил под командованием Сехегеля в Громбе, и тот знал, что угрюмый десятник не бросает слов на ветер. Его всегда стоило выслушать.
— Собери совет, — приказал он. — Уничтожение отряда под руководством Кобаля будет великим событием, даже если сам вожак от нас улизнет.
Маведер с радостью отметил, что его командир способен разумно мыслить. Несколько минут спустя состоялось импровизированное совещание Сехегеля, его заместителя и троих десятников. Вскоре отряд снова двинулся в путь. Впереди шла охрана под командованием Маведера.
Когда они достигли цели, была уже ночь. Отряд Маведера должен был снять часовых, расставленных вокруг разбойничьего лагеря. Солдаты Громбелардской гвардии справились с задачей, как могли, хотя и не лучшим образом. На этот раз не хватило везения, столь необходимого на войне. Полностью застать лагерь врасплох не удалось. Короткая, отчаянная борьба бдительного часового привела к тому, что люди Каги, проснувшись, схватились за оружие. Мгновение спустя на их лагерь обрушились тридцать солдат.
Ночное сражение под пасмурным громбелардским небом, к тому же за перевалом Туманов, не имело никакого отношения к военному искусству. Среди криков и воплей спотыкающиеся о камни солдаты хватали неясные, быстрые, расплывчатые тени, сталкивались, падали, били друг друга кулаками и рукоятками мечей, кусались, кололи ножами… Никто не стрелял, поскольку никто не видел цели; друг друга хватали за плечи, лишь на ощупь определяя, свой это или враг. Солдаты были в шлемах и мундирах — разбойники их не носили. Среди неописуемой суматохи то и дело сталкивались группы из нескольких человек, лишь для того, чтобы понять, что свои нападают на своих; иногда же двое смертельных врагов, плечом к плечу отражая чьи-то удары, вдруг замечали собственную ошибку и хватали друг друга за горло. Среди тех, кто выжил в этой схватке, никто не мог бы поклясться, что время от времени не атаковал своего.
Все это продолжалось недолго. Проклятия и боевые кличи постепенно утихали, все чаще раздавались стоны и вопли раненых. Наконец битва закончилась.
Развести костры было не из чего (обычное дело в Тяжелых горах), так что связывать пленников и перевязывать раны, собственные и товарищей, приходилось в темноте. Впрочем, даже если бы возможно было развести огонь, победители не посмели бы этого сделать… ибо никто не мог знать, не прячутся ли во тьме остатки вражеского отряда, с арбалетами в руках, ожидая блеска пламени. Солдаты расставили посты и стали ждать рассвета.
5
Когда ходившая на разведку Охотница вернулась, Оветен сразу же показал ей только что обнаруженный труп часового.
— Не понимаю, — сказал он.
Она отвела взгляд от изрубленного тела, над которым клубился бело-желтый туман.
— Чего? Того, что Вер-Хаген убивает наших дозорных?
Он нахмурился.
— Именно. Я мало что знаю о Тяжелых горах и разбойничьих обычаях… Но, судя по тому, что я слышал, рискует подвергнуться нападению лишь экспедиция, возвращающаяся из края. Кому может быть нужно ослаблять нас именно сейчас? Чем более слабыми мы войдем в край, тем больше риск, что мы оттуда не вернемся. А ведь им нужно, чтобы мы вернулись, и притом с добычей.
Девушка задумчиво кивнула, затем посмотрела на солдат вокруг.
— Нужно его похоронить, — пробормотала она. — Пойдем прогуляемся, ваше благородие. Слишком много тут чужих ушей.
Они повернулись и не торопясь пошли прочь.
— Все, что ты говорил, справедливо. Но при условии, что Хаген-Мясник знает о твоем намерении добраться до края. Он может этого и не знать. Или наоборот, может знать чересчур много… — Она не договорила.
Оветен испытующе посмотрел на нее.
— Именно, — кивнула она. — Кто еще может знать, что мы вовсе не идем в край?
Он долго молчал.
— Со вчерашнего дня знаешь ты.
Она остановилась как вкопанная.
— Ты хочешь сказать…
— Ничего я не хочу! — сердито перебил он. — Кроме меня знают еще четыре человека: старый солдат, с которым я здесь был и с которым много раз стоял плечом к плечу, мой отец, комендант Амбеген и ты. Если бы меня спросили, кому из этих четверых я меньше всего доверяю, я ответил бы: проводнице! Разве не понятно? Что мне, в конце концов, известно о тебе, кроме того, что ты знаешь горы?
— Ведь ты понимал, что рано или поздно я узнаю правду.
— Но это вовсе не означает, что у меня сразу же появились основания доверять тебе больше, чем собственному отцу или верному солдату, которого я знаю с детства.
— А коменданту?
Оветен пожал плечами.
— Ему? Одному из самых знаменитых воинов во всем Шерере? Занимающему пост, который он сам для себя выбрал, ибо никто не смел ему отказать? Этот старик когда-то выиграл настоящую войну. Полагаешь, сейчас ему могло бы прийти в голову обокрасть сына своего давнего товарища по оружию?
Девушка пожала плечами вместо ответа. Она тоже была армектанкой и не хуже Оветена знала, что надтысячник, бывший громбелардцем самое большее наполовину, никогда не нарушил бы священного Перемирия Арилоры, заключенного на поле битвы. Впрочем, он был человеком отнюдь не бедным и его амбиции давно уже были удовлетворены. К чему ему было ввязываться в позорную авантюру?
— Мы почти преодолели горы, — добавил Оветен. — Если бы его благородию Амбегену нужны были Брошенные Предметы, уже наверняка бы погибла половина моих людей. Но нет. Погиб один — тех двоих, свалившихся в пропасть, я не считаю. Погиб один, но сразу же после того, как ты узнала тайну.
