сейчас не примет.
— Это дело общественное, — повторил капитан, — общественность поручит — труби, пожалуйста. Боцманом вот ты сам себя не назначишь, верно? Выбрать должны!
Маленький кивнул.
— Ну, хорошо, если согласен, — облегченно сказал капитан. — А мы сложимся, гармонь тебе купим. Сложимся? — Он оглядел всех.
— А что, — сказал Каштанов, — у меня полтинник есть.
— Рубль даю, — сказал Степа.
Маленький обернулся. Степа стоял на взгорке, улыбался. В руке рубль. Рядом Айна. Смотрит на Маленького серьезно, прямо, не то с удивлением, не то с любопытством… Он выдержал ее взгляд: ну, кто за Чубчиком ходит? То-то…
Старгородские ребятишки молча стоят, слушают.
— Ну, а вы? — спрашивает их капитан. — Жертвуете на гармонь? — Капитан смотрит в упор на ту, с гребнем. Она краснеет, опускает белую свою голову, пятачок в кулаке сжимает, а потом как заревет!
Все засмеялись.
— Не плачь, — говорит капитан, — я шучу. Неси домой свой пятак. — Он повернулся к Маленькому.
— А куда ты давеча подевался, Маленький Петров? — Капитан смотрит на него в упор. — Я тебя ждал, ждал…
— Я… Я заблудился. («А вдруг знает про цветок?») Не в ту сторону пошел, товарищ капитан.
Капитан засмеялся.
— А ты бы затрубил. Как тогда, в тумане, помнишь? Я бы тебя и услыхал.
«Не знает! Не знает!»
— Не догадался, товарищ капитан, — сказал Маленький.
— Все ясно, — усмехнулся капитан. — Нападение было неожиданным. Ты испугался и бежал. Бедняга.
Маленький ответил капитану тоже усмешкой. Многозначительной. У нас, мол, секрет. И открывать его мы не намерены.
…А тогда, в тумане, было вот что. Это случилось на третий день похода. Поздним вечером входили в какую-то реку. С берегов наполз на воду серый туман. Необозримой стеной катился он навстречу, обволакивал все вокруг вялой пеленой — бакены, встречные корабли, шлюпки… Дышать в тумане было тяжело, одежда стала влажной… Тогда капитан и сказал:
— Маленький, бери трубу, сигналь. Да почаще, погромче, а то, не дай бог, напоремся на кого- нибудь…
И Маленький трубил, трубил во всю ивановскую, из последних сил, пока не подошли они к свайному домику бакенщика и не пришвартовались…
Будто клочья тумана, разнесенного утренним ветром, остались в его голове после той ночи отдельные картинки, звуки — зов корабельной сирены, кашель бакенщика, лай собаки, падающий в туман, словно в колодец… Жуткое и прекрасное ощущение невидимого корабля, проходящего рядом…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.
Айна
— Ленц, на весла. Еремин, Каштанов, Кошельков — на весла…
— А еще кто пойдет? — спросил Каштанов.
— А еще Петров пойдет. Вместо Чубарева. Чубарева к гонкам не допускаю, — хмуро закончил капитан.
Маленький прыгает в шлюпку, садится рядом с Кошельковым. Тот — лениво:
— Весло не тяни…
— Ладно, сам знаю!
— Отставить разговоры! — Капитан наклоняется ближе, понижает голос. — Вон шлюпка из Валды, видите. Там народ толковый, я их знаю — подготовочка! Этих вам не обойти, и не старайтесь. Дальше — хозяева, старгородские ребятки…
— Ничего себе — ребятки! — свистнул Каштанов. — Мужики здоровые!
— А вы не бойтесь, Каштанов, — сказал капитан. — Видите, они уже на старте между собой ругаются. И курят на старте. Но сила у них есть, этого не отнимешь. Вот кого надо обходить. Тогда второе место обеспечено.
— А городецкие? — спросил Каштанов.
— Городецкие — пижоны! — отмахивается капитан.
Шлюпка из Городецка приметная. Вся раскрашена — Нептун с трезубцем, русалки, диковинные рыбы… И весла расписные.
— Айна, — говорит капитан, — садись в шлюпку, пойдешь старшиной.
— Синьорита! Как вы сюда попали? — кричит городецкий рулевой и приподымает ковбойскую шляпу. Айна не отвечает. А вопрос-то был к ней.
— Балаган… Этих не бойтесь, — говорит капитан. — Но учтите, могут давить на психику, глупости всякие орать.
На пристани судьи из старгородского ДОСААФа. Зовут капитана:
— Колодкин! Хватит цэу давать, иди сюда! Две минуты осталось!
— Не забудьте, — говорит капитан, — веха с флажком — поворот. Обходить слева. И запомните: первый выстрел предупредительный. И еще: главное — спокойно. Берегите силы. Обратно против течения пойдете. А на траверзе вон той церквушки, — капитан указал на правый берег, — темп! Выложиться!..
Маленький сжимает в руках валек весла, смотрит на берег. Болельщиков! От вышки до собора — яблоку негде упасть! Интересно, Алеша пришел Солеваров? Стоит, наверно, где-нибудь, смотрит… За своих, конечно, болеет, за старгородских… А может, не за них?
Ударил стартовый пистолет. Взлетели над водой весла. Три… Четыре… еще выстрел! Весла пронзили воду. Вперед!
Шлюпка из Валды взлетела над водой. Весла изогнулись, будто крылья. Молчаливые гребцы одним движением вынесли шлюпку далеко вперед.
— Ух! — восхищенно простонал Каштанов.
Старгородские взяли старт с кряхтом, с гамом, поплевав на ладони. И пошли-пошли, чересчур падая назад, вперевалочку, некрасиво, но лихо.
— Прощайте, синьорита!..
Городецкие обгоняют! Рулевой в шляпе обернулся.
— Хмуриться не надо, Лада! — пропел он.
— Ладно, ладно, поори! — пригрозил ему Кошельков.
— Кошельков! — сказала Айна капитанским тоном. — Разговорчики!
Она сидит на руле, наклонясь вперед, в своем тренировочном, цифра семь на груди, косицы торчат из-под мичманки, а мичманка — набекрень.
Маленький обернулся — уходят городецкие, уходят пижоны! Нажимать надо!
— Нажимать надо! — кричит он.
— Спокойно, спокойно, мальчики, — уговаривает Айна.
Какое там спокойно! Нажимать надо!.. Маленький поворачивается к Кошелькову. Толстое лицо Кошелькова невозмутимо, он только что не спит. Будто это не гонки, а прогулка.
— Мальчики, навались!
Айна еще больше склонилась вперед, точно хотела этим движением ускорить ход шлюпки.
— Ну, мальчики! — и улыбнулась. Кому? Да никому особо. Всем одинаково. Но каждый принял эту улыбку на свой счет.
