сожалению, и до сих пор не двигается, тогда как, к стыду нашему, и англикане, и католики во всех открытых для них портах Китая давно уже имеют свои вполне приличные храмы.
8-го сентября.
Как зарядил с ночи ливень, так и идет весь день, не переставая. Я в первый раз еще вижу такое удивительное постоянство силы дождя: это не то, что у нас в летнюю пору, когда он вдруг возьмет да припустит на некоторое время, а там опять сдаст полегче и снова припустит, — нет, здесь вот уж более полусуток непрерывный ливень, ливень в буквальном смысле слова — идет совершенно ровно, с одинаковою силой, не сдавая и не припуская, все равно как наши осенние мелко сеющиеся дожди. Погода отвратительная, в особенности благодаря этой прелой, всепроникающей сырости. Надо всею окрестностью дождь стоит непроницаемым туманом. Сильный северо-восточный ветер развел на рейде пренеприятное волнение, которое наша 'Африка', благодаря своим размерам и осадке, чувствует лишь слегка, но бедную 'Нерпу' так и качает с борта на борт сильными размахами и притом с непрерывною правильностью часового маятника. Одно из английских военных судов сдрейфовало, и его чуть не натащило на нас. Над нашею палубой натянут широкий большой тент, и на нем скопляется столько дождевой воды, что тяжесть ее угрожает даже целости полотна: ее поминутно сгоняют оттуда целыми каскадами. С берегом почти никакого сообщения, да и ехать туда неохота.
Английский вице-адмирал Кут в сопровождении командира своей яхты отдал сегодня визит С. С. Лесовскому. Его встретили с почетным караулом, причем барабанщик и горнист проиграли 'встречу'. Этот адмирал, без сомнения, почтенный и достойный во всех отношениях человек, но физиономия у него более напоминает методистского пастора, чем военного моряка. По отбытии этих гостей наш адмирал отдал визиты посетившим его вчера представителям французской и германской эскадры, и этим все 'злобы' нынешнего дня были исчерпаны. Скука, сырость: двое из наших офицеров схватили легкую простуду… Наползают ранние осенние сумерки, а дождь так и закатывает, наполняя окрестность своим глухим барабанящим шумом. Я весь день проработал в своей каюте.
9-го сентября.
С рассветом снялись с якоря и двинулись обратно в Нагасаки. Погода несколько получше: небо пасмурно; в воздухе, на горизонте, какая-то сероватость; но, по крайней мере, нет дождя, и то слава Богу.
10-го сентября.
В Желтом море. Погода благоприятная. Нового ничего.
11-го сентября.
При благоприятной мягкой погоде, под вечер, около пяти часов пополудни, вступаем в Нагасакскую бухту. На траверзе маяка Иво-Симо встретили 'Россию', пароход добровольного флота, возвращающийся под коммерческим флагом в Европу. Команда и офицеры 'России' были выстроены лицом к нам на шканцах. Отсалютовали друг другу троекратным приспусканием флагов и разминулись.
В Нагасакской бухте застали два наших клипера: 'Наездника' и 'Забияку', возвратившегося после отвоза К. В. Струве из Иокогамы. Адмирал сообщил, что через два дня, 14 сентября, уходим во Владивосток, где назначен сбор всей эскадры.
Пребывание во Владивостоке и других местах Южно-Уссурийского края уже описано автором в ряде очерков, помещенных в 'Русском Вестнике' 1882 и 1883 годов, а потому дальнейший рассказ начинается с возвращения генерал-адъютанта Лесовского из Владивостока в Нагасаки.
В шторме
18-го ноября.
13 ноября, в три часа и пятнадцать минут пополудни, крейсер 'Европа', на коем находился флаг главного начальник эскадры Восточного океана, снялся с якоря на Владивостокском рейде, чтобы следовать в Нагасаки.
Хотя погода стояла ясная, солнечная, с морозом в пять-шесть градусов, но барометр начал падать еще с утра; притом же северный ветер еще на рейде, до снятия с якоря, порывисто и зловеще шумел между снастями. Все это являло признаки не совсем-то благоприятные для судна, выходящего в здешние моря в эту пору года; но, с другой стороны, моряки полагали, что если и захватит нас шторм, то при курсе на S он будет попутным, и потому вместо обычных десяти-двенадцати мы, быть может, понесемся со скоростью пятнадцати-шестнадцати узлов: ветер гнать будет в корму и тем значительно сократит время нашего перехода.
Но старая истина, что 'человек предполагает, а Бог располагает', как нельзя выразительнее подтвердилась над нами. Недаром моряки не любят, когда профаны морского дела, 'сухопутные' пассажиры вроде меня, задают им в море вопрос: 'Когда, мол, придем мы туда-то?' Старого или бывалого моряка при подобном вопросе всегда неприятно покоробит, и он, поморщившись, непременно ответит сдержанно- недовольным тоном: 'Когда Бог даст!' И другого ответа вы от него не дождетесь. Иной добрый человек разве прибавит к этому еще в назидание:
— Никогда не спрашивайте на судне, 'когда придем'.
— А что так?
— Да так, примета нехорошая. Не любим мы этого.
— А в чем же примета-то?
— Примета в том: коли скажешь 'придем тогда-то', то наверное какая ни на есть мерзость или задержка да уж случится, словно вот нарочно, не загадывай, мол!
— Да неужели вы верите в подобные приметы? — спросил я одного моего моряка-приятеля.
— Э, батюшка, поверишь, как на собственной шкуре неоднократно убедишься, сколь они оправдываются. Чудно, поди-ка, вам кажется, а оно так. Приметы, скажу я вам, разные бывают у нас. Вот тоже, например, как запоют гардемарины у себя в 'Камчатке' этот самый дуэт: 'Будет буря, мы поспорим', — ну, и будет буря… неизбежно будет, так уж и жди!..
— А пели разве?
— Да как же!.. Вчера вечером дернула их нелегкая, словно прорвало… Я даже плюнул с досады, пошел да цыкнул им в люк: чего, мол, каркаете!.. Ну, замолчали, спасибо.
Действительно, как попригляделся я, между моряками тоже иногда не без суеверий, в особенности между людьми, 'видавшими виды морские' и не раз испытывавшими смертную опасность в жестоких штормах. Поэтому в кают-компании, между прочим, слышались мнения и замечания насчет 13 числа: 'Нехороший, мол, день для выхода в море… Дай Бог, чтобы все обошлось благополучно…'
На этот раз суеверному убеждению относительно 13 числа суждено было оправдаться в полной мере.
Когда мы шли еще по проливу Босфор Восточный, сила северного ветра уже равнялась шести баллам. В исходе четвертого часа, пройдя мимо маяка на острове Скрыплева, взяли курс на юго-запад и поставили паруса: марсели, брамсели, кливер и фок
