– Я бы попросил вас разузнать кое-что… по секрету…
– Ага!.. Je comprend… je comprend bien ca[83], – с живостью подмигнула ему Амалия Потаповна.
– Нет… да вы что думаете? – спросил Шадурский, который искал как бы половчее объяснить ей свое дело.
– Eine dame, glaube ich? jung und charmant?[84] – опять подмигнула генеральша.
– Нет, не совсем так… Мне бы – вот видите ли – хотелось бы знать… как вам сказать-то это?.. хотелось бы знать, кто интересовал мою жену в нынешнюю зиму, – выговорил наконец Шадурский, стараясь принужденными улыбками смягчить смысл своей фразы и потупясь, чтобы не встретиться с взглядом генеральши.
Эта последняя, действительно, глядела на него во все свои толстые, изумленные глаза.
– Как!.. – воскликнула она, – aber sie selbst?[85] такой прекрасный, красивий мужчин! Est-ce possible?[86] *
Шадурский покраснел и еще более потупился. Ему окончательно стало неловко. Он закусил губу и пожал плечами.
– Non! vous-vous trompez, monsieur![87] – сказала она решительным и разубеждающим тоном. – Я ж ничего не знаю, а я бы все знала, кабы что было… Et dans le monde on n'a jamais parle de cela[88].
– Да в свете-то, может, и точно никто не знает, – согласился Шадурский, – но… я имею некоторые причины предполагать…
– Да! а то ж я и забыла! Ведь вас не было по зиме! – домекнулась m-me фон Шпильце.
– Ну, вот то-то же и есть!.. Я не то чтобы из ревности… а так собственно…
– Ah, oui, monsieur est un peu curieux! ich verstehe![89] – любезно поддакнула генеральша.
– Ну, понятное дело!.. – подхватил Шадурский. – Спросить ее самое, согласитесь, не совсем-то ловко: может быть, я и ошибаюсь; а между тем хотелось бы знать, кто… Дело прошлое, – продолжал он, как бы оправдывая не то себя, не то супругу, – дело прошлое – и я нисколько не претендую… в наш век… тем более Жорж Занд… Вы понимаете!
– N-nu ja-a!..[90] понимай!
– Тем более, что и сам я не безгрешен бывал иногда, – говорил князь, стараясь улыбаться и думая отговорками своими смягчить дело настоящей, голой истины – и перед генеральшей (как будто ее можно было провести этими смягчениями!), и перед своим собственным самолюбием. Его уж давно-таки помучивал вопрос: кто любовник жены? чем прельстил он ее – умом ли, красотой или положением? и не разыгрывает ли он, муж, перед ним комической роли благодаря незнанию своему? Впрочем, надо прибавить, что если бы в этом любовнике нашел он человека, равного ему по положению в свете, то смотрел бы сквозь пальцы на отношения жены, позволяя себе самому гласно делать втрое Солее для спасения своего самолюбия, и только потребовал бы, чтобы этот избранный не скомпрометировал перед обществом честь его имени, если не желает подставить лоб свой под дуло пистолета. Но, в то же время, нельзя не прибавить, что ревность оскорбленного самолюбия по временам испускала самовольные и – ох! – какие болезненные крики в его сердце, – крики, которые он старался заглушать, обманывая это же самое самолюбие тем, будто ему решительно все равно, что бы ни делала супруга, и что он почитает себя неизмеримо выше всего окружающего мира и потому смотрит на все презрительными глазами.
– Только – ваше честное слово, что это умрет между нами! – прибавил Шадурский, побаивавшийся, чтобы генеральша как-нибудь при случае, под рукой, не сболтнула кому о его просьбе и о том обстоятельстве, которое ее вызвало.
Генеральша даже обиделась при этом. И в самом деле, зачем ей болтать в ущерб своим собственным интересам?
– Я надеюсь на вас, по старой нашей дружбе! Вы узнаете обо всем подробнее и обстоятельнее, понимаете? – сказал он заискивающим и ласковым тоном.
Генеральша покивала головой и с нежной сентиментальностью посмотрела на Шадурского.
– О, si jetais votre femme![91] – вымолвила она со вздохом.
– Так что ж бы? – спросил князь, видя, что она приостановилась и недоговаривает.
– Je vous aurais aime! Je vous serais fidele…[92] – томно и тихо проговорила она, покачивая в лад головою, и в заключение опять вздохнула.
Шадурский молча поклонился; но вдруг, сообразив, что эта струнка может быть ему также полезна, вскинул на генеральшу такой взгляд, который очень красноречиво говорил: «А почем знать? быть может, оно еще и будет так!»
Генеральша очень скромно, но кокетливо улыбнулась на это…
Для читателя сомневающегося, – если бы такой нашелся, – мы не можем от себя прибавить, что Шадурский не был первый, да не он и последний, а много, очень много весьма солидных мужей не раз обращались к генеральше с подобными поручениями.
– Итак, вы постарайтесь же обделать; я буду очень, очень благодарен, – сказал князь, подымаясь и глядя на свои часы. – А что касается до подкидыша – так горничная жены привезет его к вам, в моей карете, часа через полтора.
– S'gu-ut![93] – протянула Амалия Потаповна.
– Сегодня же я и пакет с деньгами привезу вам! – присовокупил Шадурский, дружески пожимая ее мягкие, потные руки.
– Sehr gut! – повторила генеральша. – Mais envoyez seulement la voiture nach andren[94] подъезд, – присовокупила она с улыбкой, подмигнув ему глазками, как человеку,
