За час до рассвета
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НОЧНОЙ ВЫЗОВ
На Семена Метелина обрушилось столько неотложных больших и малых дел, что он несколько суток не заглядывал к матери, спал урывками в кабинете, ел на ходу. Да Семен ни на что и не сетовал, понимал, что того требует обстановка, военное время.
Вечером наконец, добрался до дома, открыл дверь, снял в коридоре туфли, осторожно ступая по скрипучим половицам, вошел в горницу.
Из боковушки доносились сонные вздохи матери. Он чиркнул зажигалкой, при тусклом свете фитилька заметил на столе глиняную кринку и горбушку хлеба, накрытые полотенцем, — обычный его ужин.
Торопливо съел хлеб, выпил молоко и, бесшумно раздевшись, нырнул под простынь, пахнувшую мылом. Только теперь он почувствовал сильную усталость. Приятно потянулся и, как в детстве, подложил правую ладонь под щеку. В это время тихо постучали в окно, расположенное рядом с его кроватью, Семен приподнялся, припал к стеклу: Костя Трубников — дежурный по горкому комсомола — энергичными жестами вызывал его на улицу.
Метелин опять натянул на себя брюки, рубашку, босым вышел на крыльцо. Пока зашнуровывал ботинки, Костя торопливо сообщил, что Семена срочно просит к себе Папаша.
Трубников поспешно распрощался, у него были и другие поручения, а Метелин зашагал по пустынным темным улицам к центру города, гадая, для чего в такую позднюю пору он понадобился Владимиру Владимировичу Сидорову — первому секретарю горкома партии.
К Владимиру Владимировичу он всегда шел охотно, с легкой душой. Первая их встреча состоялась давно, когда Метелин еще учился в средней школе. Чтобы помоднее одеться самому и купить зимнее пальто матери, он в летнюю пору поступил на завод учеником токаря. Сидоров приметил прилежного паренька, пригласил к себе в экспериментальный цех, и Семен быстро овладел мастерством токаря.
Случилось так, что завод стал для Семена родным домом. Во время школьных, затем студенческих каникул он возвращался в его цехи, работал токарем, бригадиром, мастером участка, а после института — конструктором.
Сидоров тоже не оставался на одном месте. Он был выдвинут на пост главного инженера, затем стал директором завода, а года за три до войны избран первым секретарем горкома партии.
Шли годы, менялись служебные кабинеты, но Сидоров не забывал Метелина, всегда находил для него доброе слово, да разве только слово?.. Внимательно он относился не к одному Семену, недаром комсомольцы нежно называли его Папашей.
Работая в горкоме партии, Сидоров продолжал интересоваться делами Метелина и однажды вместе с группой инженеров пригласил к себе на беседу. Он зачитал письмо председателя колхоза, в котором тот жаловался на трудности в уборке с полей пожнивных остатков. А потом они долго говорили о том, какие нужны машины, чтобы стягивать и скирдовать солому, кукурузные бодылки, шляпки подсолнечника. Спорили горячо, перебивая друг друга. Сошлись на одном: создать внештатное конструкторское бюро по механизации трудоемких процессов в сельском хозяйстве.
Из такой беседы в горкоме партии вышел немалый толк: конструкторы спроектировали несколько нужных колхозам и совхозам механизмов. Правда, не все попали в массовое производство. Некоторые остались в чертежах — помешала война.
Метелину нравился Сидоров, и он безотчетно стремился во всем ему подражать, хотя это не всегда удавалось. Сидоров умел располагать к себе так, что не хочешь, а все ему откроешь, расскажешь. Даже самое сокровенное! И сделаешь непременно так, как он тебе посоветует. Такое Семен испытал на себе. Как Метелин ни сопротивлялся: «Я инженер, конструктор, зачем меня тогда учили», Сидоров все-таки сумел уговорить, и Семен перешел на комсомольскую работу. При этом напутствие Сидорова он на всю жизнь запомнил.
— Не хмурься, Сема, — говорил тогда Сидоров. — Было время, когда мы комсомольцев мобилизовывали в вузы и тузы. Надо было овладевать техникой. Теперь мы инженеров направляем в комсомол, — и проникновенно пояснил: — Пойми, Сема, наш город особенный, индустриальный. Почти семьдесят процентов молодежи работает на заводах, связаны с машинами, многие учатся. Юношам и девушкам не краснобаи нужны, а знатоки техники — инженеры, конструкторы. Вот какое дело, Семен.
Занятый воспоминаниями, Метелин не заметил, как добрался до горкома партии, по железным ступенькам старинного здания поднялся на второй этаж.
В приемной было темно, и Семен шире приоткрыл дверь кабинета, откуда падала узкая полоска света.
— Разрешите?
— Заходи, Семен Степанович, ждем. — К нему навстречу поднялся Сидоров — высокий, грузный, в полувоенной форме. И обращаясь к кому-то, кого Семен вначале не заметил, представил: — Это и есть товарищ Метелин. Знакомьтесь.
Только теперь Семен увидел на диване пожилого мужчину в рабочей спецовке, с внимательными глазами, мелкими синими крапинками на лице: такие отметины оставляют опилки металла.
Незнакомец, покряхтывая, встал, шагнул навстречу и, разглаживая прокуренные усы, пробасил:
— Да мы уже знакомы, правда, заочно, по отцу… — И, не называя себя, пристально оглядел Метелина, до ломоты в пальцах сжал его руку: — Весь в отца, елки-моталки, только у Степана кость была пошире да силенок в руках было погуще.
Метелин смутился: все, что связано с именем отца, он свято хранил в памяти, хорошо знал и его друзей, а вот этого видит впервые.
— Не смущайся, парень, — добродушно продолжал незнакомец. — Мы со Степаном, твоим отцом, у Деникина в тылу вместе воевали… В подполье. Одну беду бедовали, из одного котелка лихо хлебали, а тебя тогда еще на свете не было.
Сидоров обнял за плечи старика и Семена, подвел к письменному столу, на котором горела настольная лампа с зеленым абажуром, и предложил стулья.
— Устраивайтесь. Время позднее, а разговор — долгий. — Владимир Владимирович прошелся но кабинету, устало потер ладонью лоб, сел за стол, достал из коробки папиросу, размял ее. — Понимаешь, Сема, тут мы на бюро обсуждали, советовались… Важное поручение решено тебе доверить.
— Не томи хлопца, — поторопил старик.
— Такое, брат, не сразу выговоришь. — Секретарь горкома пристально посмотрел на Метелина. — В городе думаем тебя оставить, Семен Степанович.
До сознания Метелина не сразу дошел смысл его слов. Оставить?.. Он вроде бы пока никуда не собирался….
— Вожаком молодежи, — добавил незнакомец, — на случай, если… понимаешь? Вот какое дело, елки-моталки… Подумай хорошенько.
— Что вы, благодарю за доверие, да я…
— Слов лишних не требуется, елки-моталки, на очень опасный путь зову тебя, сынок! Вижу, Сема, ты сын своего отца. Зови меня Максимом Максимовичем.
Молчавший до этого Сидоров добавил:
