Очередь
Когда в лесу стало плохо с мясом, пришлось переходить на траву. И сразу за травой выстроилась длинная очередь.
Занимали с утра, некоторые еще с ночи. А самые нетерпеливые норовили пролезть без очереди.
Их, конечно, сожрали. Прямо здесь, в очереди. Это ничего, что очередь за травой.
Самые сообразительные исхитрились взять два веса в одни руки.
Этих тоже сожрали. И тут до травы очередь не дошла.
Когда сожрали тех, что пропускали впереди себя знакомых (их сожрали вместе со знакомыми), очередь стала расходиться. Постояли, постояли — и вроде уже не голодные.
Технология насыщения
Тот, кто сказал А
Кто сказал А, должен сказать Б. Должен, но не говорит. Или говорит, но потом отказывается.
Ему напоминают: раз сказал А, должен сказать Б. Ну, попробуй сказать. Только попробуй!
После такого предложения тот, кто сказал А, заявляет, что он о Б вообще ничего не слыхал. Разве есть такая буква в алфавите?
Ему показывают алфавит. Действительно, есть такая буква. Так почему бы ее не сказать? — спрашивают, но при этом дают понять: скажешь Б, придется говорить В. Ах, ты не знаешь В? Ничего, узнаешь!
Тот, кто сказал А, оказывается в трудном положении. Спрашивать у него спрашивают, но сказать не дают. А как насчет Г? — спрашивают. Но сказать не дают. Потому что Г непосредственно выходит на Д, а тут уже разговор серьезный.
Какой же выход? Не нужно говорить А. Когда вас подводят к алфавиту, сцепите зубы и молчите. Пусть думают, что вы неграмотный. Когда вокруг столько грамотных развелось, самое спокойное — быть неграмотным. Кто не сказал А, не должен говорить Б.
Хлеб открывает любой рот, сказал мудрец. Следует добавить: и закрывает.
Письмо шахматного Коня политическому Обозревателю
Мне, как самому грамотному, свободно владеющему буквой Г, поручено уведомить Вас, уважаемый Обозреватель, о наших последних событиях.
В последних числах прошлого месяца у нас на доске внезапно все перевернулось. Не сама доска, а наша жизнь, которая на ней протекает. И сразу все наши дебюты, гамбиты, эндшпили кобыле под хвост, и на доске у нас пошли совсем другие игры.
Здесь кстати вспомнить Великую Французскую революцию. Там тоже всех уравняли, сделали пешками. Королю и королеве отрубили головы, чтоб не слишком их задирали перед народом. У нас до этого не дошло. По сравнению с тем французским переворотом наш переворот, даже вместе с доской, это так, детский мат, который в серьезной игре не принимается во внимание.
Но и нам тоже досталось. В интересах ложно понятой демократии у нас на доске все стали пешками. И господа офицеры стали пешками, и господа кони, и другие достойные господа. Конечно, как говорится, не все коню масленица, но кто им будет теперь ходить буквой Г?
Это называется: игра в шашки. Плохо только, что для этой игры используются такие квалифицированные фигуры. В их числе король и королева, которым, как я уже упоминал, не отрубили головы, потому что сейчас уже не те времена. Но времена меняются… Это я так, к слову.
Долго мы вживались в эти шашки. Но постепенно привыкли, вошли во вкус. Сбиваем, не глядя, а при случае и мат дадим. От мата мы так и не отвыкли. Это называется: запереть в уборную.
А как сбиваем! Перемахиваем через головы. Через две головы, через три головы. Чем больше собьешь, тем дальше продвинешься. Такие порядки.
Фигуры наши уже и не помнят, как быть фигурами. Король не помнит, как быть королем, королева не помнит, как быть королевой. А господа офицеры… Посмотрели б вы на этих господ. У них одно на уме: запереть королеву в уборную.
Тут полезно вспомнить Римскую империю. Там, если помните, ввели в сенат одного коня. Так вот, уважаемый Обозреватель, если дело дойдет до меня, я заранее отказываюсь. Так и передайте там, в парламенте: он, мол, отказывается. Мало мне моей доски? Чтоб еще в парламенте отвечать за то, что у нас творится?
Давно пора отделить политику от государства.
Страшная сказка о независимости
