Гера. Все равно. Понимаешь, какая-то ерунда получается. Ты знаешь моего мужа, мы прожили три тысячи лет, и все было вроде неплохо. Ну, конечно, не без того — то он от меня уходил, то я от него уходила, но в общем была семья. Здоровая, крепкая семья. И вдруг — какая-то ерунда получается.
Гермес. Это связано с господином Петридисом?
Гера. Вот как? Ты уже знаешь? И как это все разносится по Олимпу? В общем, дело такое. Меня, видишь, пригласил муж. Чтобы уделить мне немного внимания. Ну, сидели мы с ним, разговаривали, как вдруг входит господин Петридис. И смотрит на меня так, будто возле меня не муж, а совершенно пустое место. Потом мы сидели втроем, разговаривали, а он все смотрит и смотрит, поверишь, мне даже неловко стало за Зевса. Отослала его, чтоб не ставить в дурацкое положение, и остались мы вдвоем.
Гермес. С господином Петридисом?
Гера. С ним. И тут он мне так и брякнет: вы, мол, моя мечта. Ну, я ему про мужа не говорю, я ему про жену его, Афродиту. Дескать, если я вам — мечта, то кем вам супруга приходится? И знаешь, что он мне ответил? Жена, мол, это реальность, а я, мол, мечта, а мечта всегда приятней реальности.
Гермес. И что же он собирается делать?
Гера. Я его тоже об этом спросила. Он сказал, что привык осуществлять свои мечты. Понимаешь? И теперь я просто не знаю… Если он возьмется осуществлять… А? Как ты мне посоветуешь?
Гермес (задумчиво). Может быть, рассказать про него Афродите? Или Зевсу про него рассказать? Или рассказать им про советника Гелиоса? Хотя, нет, это сюда не относится.
Гера. В том-то и дело, что не относится. Как начнешь думать — голова кругом идет. С одной стороны, лестно, конечно, но с другой — три тысячи лет, их тоже так просто не вычеркнешь.
Гермес. Надо подумать. (Принимается за работу.) Надо подумать.
Гера. Ты подумай, может, что и придумаешь. Как придумаешь, так сразу мне и скажи. (Уходит.)
Гермес печатает. Из-за своего щита выходит Петридис. Оглядывает пустые кресла.
Петридис. В чем дело? Где народ? Ну и порядки! Совсем, как у нас в департаменте. Когда надо, никого не застанешь на месте.
Гермес. Советник Гелиос считает, что поскольку он бог Солнца…
Петридис. Ну и что же?
Гермес. А Солнце у нас на месте не сидит…
Петридис (нетерпеливо). Ну?
Гермес …то и ему можно не очень засиживаться.
Петридис (сердито расхаживает по сцене). Безобразие! Распустились! Подумаешь, бог Солнца — большая величина! Привыкли тут у себя на Олимпе!
Гермес (осторожно). Не все привыкли. Только некоторые.
Петридис (смягчается). Про тебя я не говорю. Ты сидишь. Работаешь. (Подходит к нему, говорит после некоторого колебания.) Послушай, Гермес, я хотел с гобой посоветоваться.
Гермес (робко). Но я… не советник…
Петридис. Не беда. Ты еще у меня будешь советником. Самым главным советником… Так вот, я хотел с тобой посоветоваться. Что ты думаешь насчет Афины?
Гермес. Богини мудрости?
Петридис (досадливо). Да нет, я не о мудрости. Я имею в виду внешность. Как, по-твоему, она ничего?
Гермес. Богиня как богиня.
Петридис. В том-то и дело, что все богини, на какую ни глянь. Я чувствую себя, как этот… Парис, который не знал, кому отдать яблоко. В конце концов он, как и я, отдал его Афродите, но потом его, наверно, одолевали сомнения. Как меня.
Гермес. Афродита — богиня красоты.
Петридис. Оно-то верно. Рассуждая логически. Но ведь можно и не так рассуждать…
Гермес. Афродита — богиня любви.
Петридис. Оно-то правильно… А как тебе Гера?
Гермес. Жена Зевса?
Петридис. Да нет, причем здесь жена? Я спрашиваю вообще.
Гермес. Богиня как богиня.
Петридис. Вот, пожалуйста: все на одно лицо. И вместе с тем каждая — в своем духе. (Помолчав.) И даже не с кем посоветоваться. Никого не застанешь на месте.
Гермес. Я на месте… Правда, я не советник…
Петридис. Ничего, ты еще будешь советником… А сейчас иди отдыхай. Мне нужно побыть одному, собраться с мыслями.
Гермес скрывается за своим щитом.
Петридис ходит по сцене, усиленно собираемся с мыслями.
Афродита… Гера… Афина… Афродита отпадает… Но почему отпадает? Богиня красоты и любви… Все равно отпадает… Афина, Гера… И начальник департамента, о нем тоже нельзя забывать. Он пока еще жив и руководит своим департаментом… Афина, Гера… Богини, одни богини, на какую ни посмотри…
Дионис (не открывая глаз). Это ты, Петридис?
Петридис (вздрагивает, резко оборачивается). А, ты здесь?
Дионис. Я тебя не сразу узнал. Знаешь, когда у человека нет головы, его как-то узнаешь не сразу. Где твоя голова, Петридис?
Петридис (нервно). Довольно странно… Моя голова на мне… Вернее, при мне… (Трогает голову.)
Дионис. Э, нет, Петридис, меня не проведешь! Я вижу, что ты без головы! Вон у тебя туловище, плечи, а дальше — конец… Впрочем, не исключено, что ты мне таким снишься. (Помолчав.) Ты мне часто снишься и всегда без чего-нибудь. Вчера, например, снился без ног. Будто сидишь ты, Петридис, у подножия Олимпа. «Подайте безногому калеке, герою всех катастроф и землетрясений!» А позавчера я видел тебя без глаз. Ты таращился на прохожих богинь, а они смеялись: «Посмотрите, приглядитесь, господин Петридис, неужели мы вам не нравимся?»
Петридис. Я на тебя не сержусь, я знаю, что ты говоришь искренно. Когда-то ты искренно говорил, что любишь меня, а теперь ты искренно меня ненавидишь. Но
