улицу...
Жизнь в подполье — цепь неожиданностей и постоянное напряжение. Их всегда томила усталость. Тайная борьба требовала прытких ног. Немцы запретили езду на велосипедах, трамваи часто не ходили, но еще чаще не было денег на билет. Они передвигались пешком, покрывая ежедневно десятки километров. Изолированные друг от друга, они тосковали, бывали суровыми и недоверчивыми. К этому вынуждала их опасность борьбы.
В полдень 23 марта Розарио Бентивенья завтракал вместе с Карлой, ученым Джулио Кортини и его женой в пивной Дрехера — шумном заведении на площади Санти Апостоли. В назначенное время они будут на виа Разелла. Трое двинутся за повозкой Бентивенья на определенном расстоянии, прежде чем он выедет на виа Разелла. В случае опасности они его прикроют.
Между 1 часом 50 минутами и 1 часом 55 минутами Карла Каппони приблизилась к зданию газеты «Мессаджеро» на виа дель Тритоне. Здесь она будет ждать условного сигнала от Паскуале Бальзамо. Получив его, пойдет на угол Куаттро Фонтане. Ее продвижение будет означать: немцы! Вдруг она увидела у входа двух фашистских полицейских. Был ясный, безоблачный день, а на руке у нее висит мужской дождевик...
Два часа. Никаких признаков эсэсовской колонны. А между тем полицейские направляются к ней.
— Синьорина, — сказал один, — здесь запрещено останавливаться!
Другой спросил:
— Кого это вы поджидаете? А как насчет документов?
Никаких бумаг у нее не было, только, как обычно, револьвер на дне сумки. Но они разговаривали почти приветливо, и Карла подумала: «Похоже, просто заигрывают». Обмирая от тревоги, она кокетливо улыбнулась, сказала:
— Интересуюсь новостями.
Подошла к витрине, сделала вид, будто углубилась в чтение свежего номера «Мессаджеро». Он предлагал кучу информации: новое правительство в фашистской Венгрии, очередное извержение Везувия и бомбардировка Берлина прошлой ночью...
Два часа двадцать минут — и никакой колонны! Внезапно рядом с Карлой очутился Паскуале. Мурлыча с безразличным видом веселенький мотив, он помедлил мгновение возле газетной витрины, что-то быстро шепнул и исчез.
Карле показалось, будто ветерок прошелестел над ухом — слов она не разобрала. Это может означать лишь одно: немцы! Сигнал, которого она ждала...
Она сделала несколько шагов, но с таким чувством, будто совершает ошибку. Скосив глаза, убедилась: один из полицейских следует за ней по пятам. Между тем, заметив Карлу, пришла в движение вся цепочка оповещения. Как дать им знать, что случилось неладное? Полицейский шел за ней.
Вот Бентивенья с повозкой, но Карла смотрит в сторону. Бентивенья стал раскуривать трубку — знак готовности к делу. Но тут он увидел — командира нет, а Карлу как будто преследуют. Не поглядев на Розарио. она ткнулась в его тележку, точно оступилась, пошла дальше, пересекла угол Куаттро Фонтане, остановилась у ворот дворца Барберини и только перевела дыхание, как снова перед собой увидела тех же полицейских, уже вдвоем.
— Синьорина, куда вы спешите? Зачем вам этот мужской плащ?
— А это моего дружка...
В это мгновение Карла заметила старую знакомую матери и бросилась к ней. Началась оживленная беседа. Карла улыбалась, не слыша ни единого слова. Полицейские сердцееды повернули к своему посту у редакции. Карла рассталась с неожиданной собеседницей и обернулась к стайке детей, резвившихся неподалеку от входа во дворец:
— Идите в сад, там лучше, там можно весело поиграть. Идите скорее...
Она боялась за жизнь ребятишек. Удивленные, они подчинились ее ласковой просьбе, убежали. Тревога Карлы росла. В воротах не было Гульельмо Блази, он с этой точки должен был прикрывать Розарио. Почему его нет? Был и ушел?
Часы показывали уже три с четвертью. К Бентивенья приблизился другой мусорщик, настоящий:
— Эй. на кого ты похож со своей обшарпанной колымагой! Пройдет санитарный инспектор, схлопочешь от него!
И вот наконец на виа Разелла вступила колонна немцев — сто пятьдесят шесть вооруженных до зубов солдат. В хвосте — грузовик с пулеметами. Карла тут же покинула пост у ворот дворца и двинулась к Бентивенья, а значит, навстречу колонне...
Через месяц после партизанской вылазки, скрываясь в подполье, она написала поэму — все не решается ее напечатать. Хочу привести отрывок. Его перевел Яков Козловский.
Что в этих строчках? Всего лишь несколько шагов. Короткий путь, но не назад, не в сторону — направо в переулок, откуда можно бежать, спастись, а прямо — туда, к точке, где прогремит взрыв.
От ворот дворца Барберини Карла шла к своему жениху. Ей двадцать лет. И шла она не к церковному аналою, не к торцу свадебного стола — почетному месту новобрачных, не в зыбкую полутьму брачного ложа, а навстречу смертельному удару, в разлом судьбы, в хрупкий покой, готовый сейчас, через несколько секунд, закипеть водоворотом гибели или торжества...
