Тимофей обошел будку с тыла и присел около ступенек, которые вели в ее нутро. Аромат сосисок приблизился, ударил в нос, шибанул в голову, проник глубоко в брюхо и вновь вернулся куда-то под самые уши, заставив Тимофея забарабанить хвостом по асфальту и вопреки собственной собачьей воле издать жалобный скулящий звук.
В дверях халабуды появилась молодуха с платиновой гривкой. На ней был толстый свитер ручной вязки и едва прикрывающая трусы облегающая кожаная юбка. Увидев Тимофея, молодуха что-то сказала в темноту будки, и сразу же в ее руках появилась плоская белая тарелка, на которой лежали две огромные сосиски, покрытые горкой зеленого горошка. Она поставила ее на ступеньку и чуть придвинула к раздувающемуся от нетерпения собачьему носу.
И зажил Тимофей в тесной будке с веселыми и незлобивыми девахами Нинкой и Веркой. Их торговая точка работала круглосуточно без перерыва, и они работали поочередно день-ночь, так что встречались только на пересменке. Это было самое любимое время для Тимофея: заступавшая на пост непременно приносила ему что-нибудь вкусненькое, домашнее. Он неторопливо, растягивая удовольствие, выедал из серебристой фольги лакомые кусочки и прислушивался к болтовне подруг, из которой черпал знания о меняющемся на глазах мире и о товаре, которым торговали Нинка и Верка.
За стеклянной витриной будки выставлены были сигареты и водка, как говорится, в ассортименте, шоколадки, жвачки, конфеты-сосалки, презервативы, тампоны, флакончики с одуряющими запахами, разноцветные украшения из пластмассы, матерчатые зверюшки, игральные карты, ножички, фонарики и прочая ходовая дребедень. После овощного от этого обилия товаров голова Тимофея шла кругом, но он все схватывал на лету и вскоре уже знал назначение каждого не хуже продавщиц, а находил нужную коробку в тесноте и полумраке будки быстрее их – искал-то по запаху.
Девчонки нарадоваться не могли на своего нового помощника, просто души в нем не чаяли. И одетый в черную кожанку небритый мужик Муса, периодически подвозивший товар и приезжавший раз в день за выручкой, относился к Тимофею вполне терпимо – мог даже почесать за ухом.
В общем, жил Тимофей сыто и весело. Целый день он топтался в узком проходе под ногами продавщицы. Когда она его окликала (девахи окрестили приблудного пса Рыжиком), он задирал голову и под куполом юбки видел крепкую попку (что в равной мере отличало обеих его подруг), обтянутую узенькими трусиками.
– Ну и охальник ты, Рыжик! – смеялась Нинка или Верка. – Все тебе под юбки заглядывать. Лучше пойди поищи, где у нас коробка с гондонами.
Тимофей с ходу схватывал, что требуется найти, и, выбравшись из-под купола, бросался в угол, где под ящиком водки стояла коробка с американскими презервативами «Троянец», от которых шел характерный запах резины и ароматизированной смазки. И веселым лаем звал подружку: вот тебе твои гондоны.
Выполнять подобные поручения было ему в охотку, но он не упускал из виду и главное: не здесь ли лежит путь к вожделенному контакту? В этом смысле Тимофей, он же Рыжик, очень рассчитывал на Нинку и Верку.
Пришел теплый, дышащий молодой листвой солнечный май, и Тимофей стал чаще выбираться из пропахшей дешевым парфюмом будки на свежий воздух. Рядом был скверик с короткой, еще не пропылившейся травкой, уткнувшись в которую носом, можно было узнать все свежие городские новости. Как и в любой газете, самые главные печатались на первой полосе, то бишь по всему газону, менее важные приходилось вынюхивать, а то, что было адресовано непосредственно Тимофею – мелкий, едва читаемый кегль, незаметное место среди частных объявлений на последней полосе, – мог найти и прочитать только он сам. Находил и читал.
Повторялись старые общие инструкции, словно неизвестный заказчик оплатил объявление на несколько месяцев вперед: печатайте, пока не кончатся внесенные деньги. Но и это было крайне важно для Тимофея: его не бросили, о нем помнили. Оценка же его последних шагов была краткой и сдержанной – в принципе можно решать задачу и так, действуй.
И Тимофей действовал. Разбросав свои метки по травке, у деревьев и забора, наскоро перенюхавшись с забредшими в сквер собаками, он спешил обратно, на свою новую работу.
Впрочем, поручения отыскать запропастившуюся коробку были не такими уж частыми. У девах ходовой товар всегда был под рукой, так что Тимофей в ожидании дела сидел за спиной продавщицы на облюбованном им ящике и наблюдал за торговлей да и вообще за жизнью, что бурлила вокруг халабуды. Больше всего было покупателей водки и спирта со смешным названием «Рояль». Зачем мужикам эта дурно пахнущая жидкость, пес хорошо знал, поскольку провел добрых полгода в обществе ханыг. Однако спиртное брали не только подобные им небритые и неопрятные мужики, но и чисто одетые, приятно пахнущие, даже женщины брали. А один, тот вообще удивил Тимофея: вылез из машины, купил бутылку «Рояля» и тут же вылил ее куда-то под капот. И вот еще вопрос на засыпку. Все за покупки расплачиваются – суть товарно- денежных отношений пес усвоил давно, еще в овощном, – а молодые парни в серых пиджаках с погонами и высоких головных уборах с черным блестящим козырьком почему-то получают курево и выпивку бесплатно.
Сидя на своем наблюдательном ящике, Тимофей изучал покупателей, многие из которых замечали и его, реагируя при этом по большей части доброжелательно, дружелюбно. Только дважды он столкнулся с направленной лично против него откровенной злобой. Противный старик долго выговаривал продавщице: дескать, торгуете пищевыми продуктами, а у вас тут грязная собака и вообще антисанитария. Нинка – да, тогда это была Нинка – спокойно выслушала недоброго покупателя, оглянулась на Тимофея, как бы убеждаясь, что он вовсе не грязен, вновь повернулась к старику лицом, надежно уложила свою немалую грудь на прилавок и коротко послала зануду в известном даже собаке направлении. Тот ошеломленно попятился и заковылял прочь, так ничего и не купив. Другой окрысившийся на Тимофея покупатель был прилично одетым мужчиной средних лет. Он взял блок сигарет «Davidoff», расплатился и собирался уже сесть в машину, как заметил приветливо улыбавшегося ему пса. Мужика перекосило, и он по-змеиному прошипел:
– Людям жрать нечего, а тут зоопарк развели. Всех бы на живодерню.
На сей раз никогда не лазавшая за словом в карман Нинка – да, это опять была Нинка – не нашла что ответить, а только резко захлопнула окошко. А Тимофей вспомнил о том, что директриса овощного тоже орала что-то насчет зоопарка. И еще сделал для себя вывод об общем лексиконе носителей зла. Но он не мог даже предположить, что это неприятное происшествие станет прелюдией к беде, которая скоро обрушилась на него и его подружек.
Беду принесли трое парней в тренировочных костюмах. Они бесцеремонно вошли в будку через заднюю дверь, и Тимофей сразу почуял в них все тех же носителей зла. Он обнажил клыки и глухо зарычал. И тут же, получив болезненный пинок под ребра, отлетел в угол. Тимофей готов был вцепиться в треники обидчика, но Нинка взглядом дала ему понять, что делать этого не следует, сама разберется. Она долго о чем-то спорила с парнями, потом они ушли, хлопнув дверью, а Нинка тут же побежала кому-то звонить.
На следующее утро в будку набилось столько народу, что Тимофей счел за благо выбраться на улицу и наблюдать за происходящим, сидя у двери. Внутри халабуды шел горячий спор, то и дело переходящий в перебранку. С одной стороны в нем принимали участие вчерашние парни плюс еще двое, все в трениках, с другой – Муса и пришедший с ним немолодой усатый человек в костюме с галстуком. Нинка и Верка, они обе вышли на работу, молча слушали спорящих мужчин.
Стороны покинули будку, кроя друг друга таким отборнейшим матом, какого Тимофей не слышал даже в овощном в сумасшедшие минуты продаж «бормоты», из чего он сделал верный вывод: парни в трениках и Муса с усатым так к консенсусу и не пришли.
Весь день Нинка и Верка, заперев дверь, выставив в закрытом окошке рукописное объявление «Закрыто Closed», пересчитывали и переписывали товар. Закончили за полночь. Перекусив и накормив Тимофея, улеглись на коробках и тут же уснули. Тимофей тоже задремал, а когда сквозь сон почувствовал резкий противный запах, было уже поздно. Будка вспыхнула, как пучок соломы, и за несколько минут выгорела до металлического каркаса.
Звонким лаем Тимофей успел разбудить девах, а те, слава Богу, успели отпереть дверь и вывалились наружу. Они катались по асфальту, сбивая с одежды пламя. Надышавшийся дыма Тимофей захлебывался кашлем.
Пожарные и «скорая» приехали одновременно. Мужики в касках, оглядев, что осталось от халабуды,
