сдвинулись с привычных мест и переместились. Всего на чуть-чуть, но разом стало легче. Будто до этого они располагались не на своем месте. Кожа ощутила холодок и необычайную свежесть. Егор почувствовал, что голова уже не болит. Он осторожно потрогал лоб и удивленно замер. Никакой шишки! Егор подскочил к зеркалу, едва не ударился лбом о гладкую его поверхность. Шишки действительно нет!
Вот тут к Егору пришла уверенность. До этого даже странный туман, даже то, что книга говорила с ним, не выглядело убедительным. Но это чудесное исцеление…
Егор сел и принялся по пунктам выполнять все действия, описанные в книге. Заглядывать еще раз не рискнул, твердо решив сделать это через пять дней, как и предписывала эта странная книга.
Да и зачем было заглядывать. Все, что прочитал, отпечаталось в мозгу намертво. Он до мелочей мог представить каждую буковку, рассказать весь текст наизусть в любое время суток.
Егор занялся самомассажем. Выстругал деревянные иглы и тыкал ими туда, куда было сказано. Затем долго сидел и прислушивался к себе. Так ничего и не услышав, лег спать.
Но уснуть не удалось. В нем бурлили потоки крови, Егор никак не мог их унять. Разгоряченный мозг не желал выключаться. Егор чувствовал усталость, а завтра рано вставать. Но лицо неприятно жгло, уши горели, словно его материл целый батальон недругов. Он чувствовал, как что-то в его организме перестраивается, все органы разом ожили.
Егор издергался, укладываясь то так, то эдак. Может, нельзя делать упражнения на ночь? В книге на этот счет ничего не сказано. Никогда не мучился бессонницей, а тут…
Долго лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок. Думал о книге, она так и стояла перед глазами, еще более реальная, чем в жизни. Пальцы ощущали выпуклости узора, пущенного вдоль корешка. Ноздри снова уловили приятный запах кожи. Золотом сверкало «Рост».
Егор вздрогнул: что за наваждение? Захотелось встать, вынуть передний ряд книг и достать сверток. Потом погладить ткань, развернуть ее, прикоснуться к кожаному переплету… Стоп! Этого делать нельзя! Но ведь он только коснется, и все. Он же не будет открывать…
Он так и уснул с желанием взять книгу. Во сне она явилась ему, он держал ее, касался мягкой кожи, раскрыл. Со страниц заклубился туман, но Егор нисколечко не испугался. Туман обнял его, окутал мягкими, прохладными объятиями, и Егор забылся спокойным сном.
А утром начался обычный день. Он принял Егора в цепкие объятия обыденных алгоритмов. День, как две капли воды похожий на остальные. Когда не нужно думать, нужно лишь отдаться течению и существовать.
Из сна вырвал противный писк будильника. Егор, не глядя, накрыл его рукой, будильник послушно умолк. Егор натянул одеяло на голову. Через четыре минуты будильник запищит опять. Неизвестный конструктор предусмотрел двойную защиту специально для таких сонь и гуляк, как Егор.
Пи-пи-пи…
Так и есть! Задремал. Егор простонал сквозь зубы, откинул одеяло и сел. Сгреб будильник, уже вполне осознанным движением поднес его к глазам и отключил сигнал. Все! Новый день настал! Пора начинать жить!
Встал, оделся. Проходя мимо стола, воткнул вилку в розетку, на серванте проснулось радио:
— …желаем доброго утра! А чтобы вам легче было просыпаться, послушайте песню Маши Распутиной…
Зевая во весь рот, шагнул в прихожую. Едва не споткнулся. Горы бабкиных коробок с каждым днем становятся все больше и больше.
В туалете горит свет — это означает, что сосед Иван опять первым выдвинулся на стратегическую позицию. Закон подлости! Если хочешь в туалет, там на сто процентов кто-нибудь сидит. То у Вани недержание, то у Милли диарея. Со вздохом вернулся, подхватил полотенце и потопал в ванную.
— А-а! Егор уже встал! А я думала, не ночуешь! А ты ночевал? Поздно пришел?! С друзьями, наверно, отдыхал?.. — Это подкралась неслышно бабушка Милли. Маленькое, сморщенное личико отражает одновременно вечную подозрительность и добродушие. Глазки глядят оживленно. Ручки теребят подол засаленного донельзя платья, аккуратно заштопанные чулки и стоптанные тапки дополняют облик. Егор скривился и поспешно шагнул к двери в ванную. Бабка опасна! А по утрам вдвойне!
— А Иван-от опять напился вчера! Как в них, алкашей, и влазит?! Нельзя же так! Я старая и больная! А он опять бабу привел и всю ночь с ней бурогозил! А я ведь не железная!.. — тараторила Милли.
Егор заскочил в ванную. Дверь закрылась, но скороговорка бабушки не стала тише. Егор задвинул защелку. Да, это непочтительно! Даже некультурно! Но если от Милли вовремя не убежать, можно слушать ее словоизлияния до скончания века. Егору иногда казалось, что она тараторит даже во сне. А зрелище слушателя, пускай даже неблагодарного, подстегивало этот процесс еще больше.
— То ли дело Егорушка! Придет, наестся и сидит газеты читает! Золото, не человек! Не видать и не слыхать!.. Бу-бу-бу…
Шум воды заглушил слова Милли. Егор облегченно выдохнул. Все равно знает дальнейшее наизусть. За год, проведенный в этой квартире, успел изучить всю родню, соседей и знакомых бабушки Милли, включая их кошек, собак и внучкиного попугая Кешу, который умел красиво гадить в готовящийся суп. Изучил все их сложные взаимоотношения, вкусовые, цветовые и прочие пристрастия, антипатии и многое другое.
Егор постарался отвлечься, усиленно двигая зубной щеткой. За стеной хлопнула дверь, к бубнящему голосу добавился грубый мужской. Слова летели отрывистые, резкие, словно удар кнутом. Их было слышно даже сквозь шум воды.
— Молчи!.. Не ори!.. Иди отсюда!.. Не мешай!..
На первый взгляд Иван не в духе. Егор поглядел на себя в зеркало и ухмыльнулся. Ничуть не бывало! Просто он так разговаривает! Сегодня он само дружелюбие! Ваня всегда в благодушном настроении после вечера, проведенного с женщиной. Это после посиделок с друзьями он злюший и неудовлетворенный.
— Да пошла ты, дура старая!..
— Чем я заслужила? Семьдесят пять лет живу, мне подобного даже второй муж не говорил! А он еще тот бурогоз был, упокой Господь его душу!.. «Дура старая»! Пожилому человеку такое…
Егор вышел из ванной. Бабка бубнила с кухни, Иван стоял у входа. Среднего роста, плотный, мускулистый парень лет тридцати пяти. Коротко стриженные светлые волосы, простецкое лицо. Егор кивнул ему и забежал в туалет. Нужно успеть, пока бабка отвлеклась на Ваню.
Потом сидел за столом в своей комнате и поспешно поглощал бутерброды. Радио бормотало новости:
— Сегодня стало известно, что дочь Виктора Петровича Гневина, депутата областной Думы, исчезла из дома. Есть предположение, что она сбежала с неким Селиным Петром, неоднократно привлекавшимся за употребление наркотиков. Еще неизвестно, как отец отреагирует на исчезновение дочери…
Егор замер. Ничего себе! Любовь зла, сделает и из тебя козла. Даже депутаты не застрахованы от ее побочных эффектов.
Новости закончились, следует поторопиться. Стряхнув крошки в мусорное ведро, быстро оделся. Пора бежать.
Дальше все как по писаному. Легкой рысцой до остановки. Как ни беги, все равно опоздаешь. Традиционная стометровка за приближающимся троллейбусом, ехидно качающим рогами.
На остановке толпа народа. Люди злые, взъерошенные. Словно ватага пиратов, готовы осадить узкие двери подъезжающего транспорта. Из дверей уже торчат гроздья счастливчиков, сделавших это раньше.
Егор с разбегу нырнул в толпу. Сзади тут же пристроился здоровенный мужик, схватился за поручни и одним мощным движением затолкнул его в салон. Утренний пресс! Сколько раз говорил себе: подожди, пока он зайдет, и лезь следом. Вот и виси сейчас, сплюснутый, как медуза.
Салон напичкан сонными, злыми людьми. Тронь — хлынет волна раздражения и злобы. Егора прижало лицом к груди пышнотелой старухи, стоящей ступенькой выше. Бабка тут же забурчала что-то о бессовестной молодежи и светлом коммунистическом прошлом. На ноге кто-то беззастенчиво стоял, под колено упиралась чья-то сумка. Схватиться за поручни не было никакой возможности, вся надежда на мужика за спиной. Егор представил, в какой странной позе он зависнет, если из салона в один миг исчезнут все люди. Зависнет и тут же рухнет на ступеньки, потому как ни один гимнаст, даже самый талантливый, повторить такого не сможет.
