хранящийся в Кяхтинском музее.
Движимый идеями атеизма и вольнодумства, которые, вероятно, усилились в нем благодаря общению с декабристами, Иакинф обратился в 1831 году с прошением в Синод о снятии с него духовного сана. Освобождение от монашеского звания, да еще по личному желанию, не могло рассматриваться иначе, как явление крамольное, еретическое. Подобный поступок считался открытым вызовом существовавшему политическому режиму. И хотя Синод не нашел оправданий для отклонения прошения Иакинфа, самодержавная власть не могла примириться с мыслью об эмансипации поднадзорного монаха. Соображения особого значения продиктовали высшей власти бескомпромиссное решение — Николай I 'в 20 -й день сего мая (1832 г.) высочайше повелеть соизволил: оставить на жительство по-прежнему в Александро-Невской лавре, не дозволяя оставлять монашество'.
Так безуспешно закончилась еще одна попытка 'мятежного ииока' покончить со своей монашеской судьбой.
Необыкновенное научное значение трудов Иакинфа было отмечено Н. Веселовским: 'Он в полном смысле слова положил у нас начало изучению китайской империи и ее вассальных земель, возбудив интерес в обществе к Крайнему Востоку, показал, какую возможность имеет для изучения Средней Азии богатейшая китайская литература, проложил путь для работ другим синологам. К этому надо прибавить, что труды Иакинфа доселе почти не устарели и ни одни исследователь прошлого Средней и Северо-Восточной Азии не может обойтись без них. Масса новых сведений, внесенных в науку отцом Иакинфом, и отличное знание многих вопросов вполне искупают те недостатки, от которых его труды не свободны, которые к тому же были до известной степени общими всем ученым работам того времени' {Русский биографический словарь, т. И — К. СПб., 1897, с. 154.}.
В 1848 году Иакинф приступил по поручению Академии наук к написанию своего последнего труда — 'Истории народов Средней Азии', который увидел свет в 1851 году. Двумя годами позже больной и одинокий Иакинф скончался в монашеской своей келье и похоронен в некрополе Александро-Невской лавры в Петербурге.
Со времени появления трудов Иакинфа минуло свыше ста лет. И чем более увеличивается дистанция, отделяющая от нас его эпоху, тем очевиднее становится научное значение его вклада в отечественное востоковедение. Если даже оставить в стороне вопрос о состоянии китаеведной науки в России и на Западе, следует указать, что русская синология уже в 20-30-х годах XIX века была поставлена Иакинфом на научную ступень. Труды Иакинфа служили серьезной опорой для исследователей многих поколений. Свое значение они сохраняют и теперь, открывая перед нами россыпи ценнейших сведений о материальной и духовной культуре Китая, Монголии и других стран Азии.
И в оценке трудов Иакинфа необходимо руководствоваться известным положением В. И. Ленина о том, что 'исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно со своими предшественниками' {Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 178.}.
Прогрессивность идей Иакинфа выдвинула его в число передовых исследователей той эпохи, когда европейские державы и Америка распространили свое господство в Китае и других странах Дальнего Востока. Иакинфу принадлежит заслуга в смелом осуждении буржуазных концепций, занесенных ветром западной цивилизации, имевших целью оправдание колониализма и человеконенавистнических расистских теорий о неполноценности азиатских народов.
Роман 'Отец Иакинф' — незаурядный вклад в художественное познание нашей отечественной истории и культуры, малоизвестного периода взаимосвязей России и Китая, познание путей движения русской жизни и науки начала прошлого века. Художественная и идейная ценность книги в значительной мере определяется несомненно удавшимся образом центрального героя — Иакинфа, человека поразительной судьбы, огромного дарования, передовых взглядов.
Во введении к роману В. Н. Кривцов пишет о заманчивости трудной задачи воскресить из мертвых этого большого ученого и интереснейшего человека. И мы видим в книге живого Иакинфа, не только внешние события, но и внутренний мир его жизни, увлекательной и трагической. Со страниц романа во весь рост встает человек, влюбленный в культуру Китая, проникнутый уважением к народу, ее создавшему, и посвятивший свою жизнь ее популяризации в русском обществе.
'Отец Иакинф' — роман-исследование. Яркий, самобытный и малоизвестный широкому читателю герой. Сюжет сам является научной концепцией биографии. При всей исторической точности, биография эта — духовная. Это история человека, нашедшего свое призвание, свой взгляд на мир, прошедшего через искушение страстей, но выбравшего — творчество, науку, любовь. Это роман-мечта о гармонической личности, история ее роста и становления (параллельно с биографическим ходом — из низов народа к вершинам образованности).
Иакинфу глубоко чужды высокомерие, нетерпимость, квасной патриотизм. Он еще в молодые годы сумел подняться над предрассудками своего времени, заглянуть через великую стену недоверия и непонимания, разделявшую русскую и китайскую культуры. В. Кривцов скупыми штрихами показывает, как зарождается и крепнет в Иакинфе горячий, жадный, едва ли не влюбленный интерес к Китаю, к его людям, обычаям, верованиям, художественным и научным достижениям. И мы вместе с героем романа заражаемся этим интересом, мы разделяем эту влюбленность, мы вместе с Иакинфом учимся доброжелательству и широкому взгляду на вещи.
Так возникает и крепнет в романе В. Кривцова очень важная тема взаимопонимания культур, дружбы народов, дружбы, имеющей длительную и увлекательную историю.
Весьма примечательно, что герой романа дан не изолированно, а в контексте эпохи и ее культуры, в живых, многообразных связях с представителями различных слоев общества. Это роман, где многие герои наделены широким культурным зрением и часто и взволнованно говорят о диалоге Восток — Запад. Такие люди, как Пушкин, Шиллинг, Бестужев, Одоевский, Гумбольдт, Полевой, Погодин и др. (не говоря уже о самом Иакинфе), образуя 'население' романа, дают вместе с тем представление об интеллектуальной жизни XIX века. Важным достоинством романа является и то, что он 'населен' не только выдающимися представителями эпохи, читателю более или менее известными, но и персонажами с 'периферии' общественной и литературной жизни, многие из которых впервые становятся предметом художественного изображения. Все эти люди интересны не только сами по себе, но еше и в беседах, столкновениях с Иакинфом. При этом они не просто названы, но наделены живыми характерами, по крайней мере запоминающимися чертами, личными особенностями, изображенными художественно выразительно. Благодаря метким языковым характеристикам, точно подмеченным деталям, запоминаются не только основные персонажи, но и эпизодические фигуры.
Первостепенное значение имеет научная работа Иакинфа. Показывая драматически крутые повороты жизни и деятельности своего героя, автор не упускает из внимания главного — не прерываемую никакими превратностями судьбы внутреннюю жизнь ученого, поставившего своей целью познакомить Россию с настоящим, а не выдуманным католическими миссионерами Китаем и сопредельными ему народами. Читатель получает представление о трудах и ученых концепциях Иакинфа, видит, как в необыкновенно трудных условиях Иакинф начинает воздвигать здание новой для России науки — китаеведения. Именно об этом говорит заголовок второй книги романа. Представляется важным подчеркнуть познавательный вес романа еще и потому, что в наше время читатель, не довольствуясь одним лишь занятным сюжетом, очень ценит информативность художественной литературы.
Все это вместе создает особый пафос романа — пафос научного подвига, культурного созидания, духовного строительства, которое совершается в личности сложной, противоречивой и вместе с тем на редкость цельной.
В результате роман, оставаясь глубоко историческим, делается не бытовым, но философским и оттого современным.
Иакинф, которого мы узнали и полюбили благодаря роману В. Н. Кривцова, этот Иакинф дорог нам, его судьба волнует читателя, нашего современника, отметившего в 1977 году двухсотлетие со дня рождения Иакинфа Бичурина.
Н. Федоренко,
член-корреспондент АН СССР
