последней мировой войны. Впервые танго в его современной форме было исполнено в гетто Буэнос-Айреса, где его называли «танец с отдыхом», и именно поэтому он столь понравился Плюшевому Медведю, который предпочитал отдыхать, даже танцуя. Кстати, говорят, движение кортэ[55] из танго переводится как «отдых»!
Однако дорога танго не была усыпана розами. Хотя у него и имелось много сторонников, однако не меньше было и противников. Особенно против танца выступали французские епископы. Им явно мешали их одеяния и излишний вес делать решительные выпады, столь свойственные классическому танго, и поэтому они ополчились на этот, впрочем, не такой уж и невинный танец. Они указывали на недопустимое прижимание партнёров друг к другу во время танца и в целом излишне чувственный характер танго. По их наисвятейшему убеждению, танцующие танго подвергали свои души греховному испытанию и могли быть лишены святого причастия. В 1924 году нью-йоркский доктор Бохем даже обнаружил новую болезнь: «the TANGO-foot» («кривые ноги»). Пресса тоже не жаловала танго. В начале века «Нью-Йорк Таймс» даже опубликовала обличительную статью под названием «Опасность танго больше, чем опасность немецкого империализма!»[56].
Ах, радость движения, забытая радость движения! Всё менее открыта ему наша целеустремлённая сидячесть, диванность, кроватность и кресельность. Вы пробовали танцевать вместе с креслом? О, это лишь жалкое подобие тех ветреных мгновений, когда в движении сосредоточен весь смысл естества нашего бренного сумрака. Мы вьём верёвки повседневности, пребывая в неподвижности египетских колоссов. А так хочется пуститься в ничем не прерываемый танец, в пульсирующий ритм танго!
Вот Маськин с Плюшевым Медведем и пустились в этот самый танец, и стоило им овладеть основными движениями, как стало проявляться удивительное свойство их хореографического искусства. Никто – слышите, никто – не мог удержаться от дикого безудержного смеха, стоило ему хотя бы краешком глаза увидеть Маськина с Медведем, танцующих танго.
Сначала покатились со смеху Шушутка и Кашатка, потом за животик схватилась и учительница танцев мадам Выдра. Ну а затем начал покатываться со смеху целый свет, ибо такой талант смешить окружающих нельзя было держать взаперти, его нужно было проветривать на просторах мировых сцен, даря радость и вызывая улыбки на лицах разных цветов кожи и выражений рожи.
Первым публичным выступлением новой пары танцоров стал городской танцевальный конкурс, с которого мэра, упавшего от смеха со своего стула, пришлось срочно госпитализировать с диагнозом «пересмеялся». В больнице ему в качестве лечебных процедур назначили просмотр записей сессий местного парламента, после чего смех у болящего ещё пробивался, но уже сквозь слёзы, и к утру удовлетворённый персонал застал мэра беспросветно рыдающим, с чем он и был благополучно выписан на волю, поскольку рыдания считаются нормальным проявлением человеческого оптимизма в условиях больниц и других мест лишения свободы, а вот смех давно уже рассматривается как серьёзная патология с возможным смертельным исходом, – правда, не сразу, а когда-нибудь потом, в самом конце жизни смеющегося.
Мэр, выписавшись из больницы, немедленно издал указ запретить Маськину и Плюшевому Медведю танцевать танго прилюдно, ибо было совершенно очевидно, что это подвергало опасности население его славного города.
Но как страстно танцующим душам можно запретить жадно глотать бодрящий нектар ритмичных шагов танго? Друзья продолжили свои гастроли и покорили один за другим все шесть земных континентов, имея особый успех, как это ни удивительно, в Антарктиде. Там пингвины пришли в такой неописуемый восторг от Маськиного танго, что даже сами начали, в подражание Маськину, собираться в пары и выводить характерные па.
Этот вид танца получил название антарктического танго, которое необходимо исполнять с пингвиньим яйцом, зажатым между колен. Эксперты предсказывают, что вскоре антарктическое танго вытеснит аргентинское на всех танцплощадках старого и Нового Света, что, к сожалению, будет не трудно, поскольку люди давно перестали находить отдохновение от сумрачных будней в простом, как сон, движении танго, исполняемого под музыку судьбы.
Когда Маськин с Плюшевым Медведем зашли на третий круг мировых гастролей, Маськин загрустил и заявил, что скучает по своим собакам, и вообще, ему надоело танцевать и быть посмешищем всего света.
Плюшевого Медведя всё устраивало, потому что на гонорары от гастролей он постоянно позволял себе покупать манную кашу и мёд вагонами, и стал крупнейшим каше-мёдовладельцем в мире. Плюшевый Медведь планировал взвинтить цены на каше-медовом рынке, а потом распродать свои запасы исключительно по спекулятивным ценам, а на вырученные от этой каше-медовой афёры деньги наконец уже вдоволь приобрести себе каши и мёда, которые, впрочем, и так всегда были у Плюшевого Медведя в достаточных количествах. Плюшевому Медведю просто было приятно возиться в дебрях каше-медовой индустрии, только и всего. Хотя вам, дорогой мой читатель, я могу посоветовать вкладывать свои средства именно в кашу и мёд, причём съедать и то и другое незамедлительно. Поверьте, это самый надёжный способ вложения капитала в нашем неспокойном мире. Ибо съеденное вряд ли кто-нибудь сможет у вас отобрать, и даже если ему это удастся, я не уверен, останется ли он действительно доволен отобранным.
Плюшевый Медведь всё-таки очень любил своего друга Маськина и решил бросить ради него свои каше-медовые авантюры, тем более, что у него на загривке уже сидел каше-медовый картель, который всячески пытался воспрепятствовать плюшево-медвежьим планам на каше-медовое господство.
Так ли тяжёл выбор между карьерой и домашним уютом? Так ли действительно манят нас высоты профессионального успеха, что мы можем ради него отказаться от теплоты семейных уз, радости взаимного внимания и доброго ужина в кругу близких, в доску родных людей? Увы, пред этим выбором рано или поздно встаёт каждый, кто ступил на шаткую дорожку успеха, прогресса и стресса, которые неизменно сопутствуют любому деловому начинанию. Почему нервная среда карьеры столь неблагодатна для выращивания роз нежных чувств и сосредоточенного созерцательного спокойствия, которое может подарить нам здоровая, незлобная семейная обитель (что, кстати, тоже весьма редкое явление)? Так что же, так ли действительно тяжело выбрать между адом карьеры и райскими кущами родных пенат, или меж адом домашней тусклости и ярким светом блестящих карьер?
Только не говорите, что это дело вкуса, только не водите меня за нос, ибо я, кажется, подошёл к самому краю разрешения этого вечного вопроса выбора между тем и этим, и за тем краем находится не пропасть, а нечто, что можно положить на алтарь читательского внимания. Так дайте же мне собраться с мыслями, и сейчас я скажу то, что в последующие времена станет путеводной звездой для всех, повенчанных со своей работой и разлучённых со своей семьёй.
Итак, и то и другое можно вполне достойно сочетать, если только поднапрячь обсыпанные нафталином мозги. Большая часть любого труда состоит из рутины. Сам творческий импульс занимает немного времени и вовсе не обязательно должен лишать вас семейного счастья. Научитесь разделять рутинную работу с другими, и у вас всегда найдётся свободное время для чашки чая в кругу семьи. В большинстве случаев люди пропадают на работе не потому, что работа того требует, а оттого, что им просто не хочется возвращаться домой. Можно поверить, что какой-нибудь один год или даже несколько лет работа может требовать полной отдачи, но если человек привязан к дому, он всегда найдёт путь, как достигнуть
