Послышался скрип отпускаемых винтов, звякнули зажимы, медленно открылась крышка, и в проеме показалось довольное лицо Хачирашвили.
– Ну что ж, мужики, перекурим – и на покой… Хотя курящих, по-моему, среди нас нет, – отметил Дерюгин.
– Посидим на завалинке, – поддержал шутливый тон Руденок. – На осмотр идти, пожалуй, поздновато.
Они присели полукругом у основания рубки. Яркое пятно в зените потускнело и, по всей видимости, должно было вот-вот потухнуть. Гигантский купол все гуще наполнялся багровыми сумерками. Переливчатые светящиеся струйки в водяной стене залучились еще ярче.
– Зре-елище, я вам скажу, – протянул Руденок.
– Думаю, здесь ухо надо держать востро, – проговорил Дерюгин. – В такую карусель и Гольфстрим вполне мог втянуться…
– Александр Александрович, а что именно грозит Европе, если Гольфстрим от нее отвернется? – спросил Хачирашвили. – Честно говоря, я представляю это лишь в общих чертах.
– Да, сначала Европе, а потом, может быть, и всему миру… Зимы на Пиренейском полуострове, в Исландии и Великобритании, в Центральной Европе ничем не будут отличаться от сибирских. Начнут расти ледники в Альпах и Скандинавских горах. Расширится ледяной покров Гренландии, Северного океана, что неизбежно приведет к закрытию Северного морского пути. Вечная мерзлота опустится ниже к югу. Все это – предпосылки для так называемого малого ледникового периода… Разумеется, непредсказуемо изменится циркуляция атмосферы, что повлияет в той или иной степени на климат всех континентов…
– А у нас как же? – поинтересовался Руденок. – В Белоруссии, например…
– Частично я уже сказал… Если сейчас майский снег и летний заморозок – большая редкость, то тогда они станут обычным явлением. И вообще продолжительность теплого времени сократится.
– Но это ведь только предположения, – не согласился Руденок.
– Не предположения, а научный прогноз, хотя, конечно, слово «предположения» звучит утешительней, – уточнил Дерюгин. – Скептицизм в данном случае с твоей стороны, Гриша, не более чем способ самоуспокоения… Если не удастся остановить умопомрачительный насос, внутри которого мы сейчас сидим, то уже нашему поколению доведется испытать на себе, насколько верны предвидения климатологов…
– Не довелось бы нам свой век здесь прокоротать, так и не узнав, правы ли климатологи, – проговорил Хачирашвили.
– В общем-то паниковать рано, – бодро ответил Дерюгин. – Как говорится, поживем – увидим… Да и на сон грядущий такие настроения ни к чему… Кстати, во время сна будем дежурить по очереди на всякий случай. И чур я – первый.
Хачирашвили и Руденок не протестовали, первый так первый – командиру виднее. Вполголоса поругивая стечение обстоятельств, забросившее их в эту дыру, они спустились внутрь «Дельфина» и какое- то время возились там, укладываясь спать в неудобных для такого дела креслах.
Дерюгин остался сидеть наверху. Невольно любуясь игрой светящихся струй в стене, он грустно думал, что Хачирашвили с его пессимизмом насчет выхода из этой ловушки ближе к истине, чем он, Дерюгин, со своим оптимизмом и верой в цифру ноль. «Хотя, какая там вера, так, сболтнул, чтоб ребят успокоить. Бодрячком прикинулся. Они небось надеются на меня, но выбраться отсюда… Ох, как трудно это будет сделать, если вообще возможно. Сюда нас как-то затащило течением сквозь слой воды малой плотности. Но „Дельфин“ не танк, чтобы таранить эту проклятущую стену…»
Так в раздумьях под гул бегущей воды медленно текло время. Дерюгин контролировал его по механическим наручным часам, давно вышедшим из моды, но более надежным в пределах Возмущения, так как электроника здесь частенько подводила.
Хачирашвили и Руденку в это время снились сны. Хотя, может, и не совсем приятные, под стать сегодняшним событиям.
Тенгиз с Танюшкой все копал и никак не мог выкопать из глубокого сугроба оранжевые грибные чашечки. Только они добирались до них, хрупких и красивых, как края сугроба обрушивались и вновь засыпали нежные грибки… И снова они начинали разгребать руками текучий, словно сухой песок, снег.
Руденок бил лунку на замерзшем озере. Рядом стоял сын и торопил – ему не терпелось поймать рыбу. Руденок бил и бил… Вот уже пешня ушла на метр, на два, на три… А лед все не кончается. Он вдруг с ужасом начал понимать, что озеро промерзло до дна. А из отколотых глыб на него таращились мордастые лупатые бычки-ротаны, для которых лед – дом родной…
ГЛАВА IX
Голова болела не сильно, но утомительно, мешая говорить и слушать, ясно воспринимать окружающее. А ясность ох как нужна была сейчас!
Милосердов решил нарушить свой «безлекарственный» принцип. Извинившись перед Пушковым, он быстро прошел за кормовые надстройки к рубке катамарана. Поскольку судно лежало в дрейфе, здесь никого не было. Только у кормового обреза палубы матрос разбирал какие-то запутанные снасти. Милосердов поднялся в рубку и закрыл за собой дверь. Открыл белый ящичек с красным крестом, висевший на боковой переборке. Ага, вот, кажется, цитрамон, старое испытанное средство. Он нацедил из пластмассового бачка немного воды в стакан, вылущил из упаковки таблетку, секунду подержал кофейный кружок на ладони, потом задержал дыхание и, решительно бросив лекарство в рот, тут же запил его большим глотком воды.
Милосердов вышел из рубки, постоял немного, словно стараясь ощутить, как растворяется в крови лекарство. Все же непросто перешагнуть через принцип, даже если он незначителен по сути.
Матрос поглядел вопросительно: может, что нужно начальнику? Милосердов, не обращая на него внимания, махнул отрешенно рукой и направился обратно на пост связи.
Вскоре боль в голове понемногу утихла.
– Где ты запропастился? – досадливо поморщился Пушков. – Что делать предлагаешь?
Милосердов ответил не сразу. Он внимательно посмотрел в воду, будто намереваясь пронзить ее взглядом до самого дна и увидеть там исчезнувший «Дельфин», затем заговорил:
– Что мы можем сделать?.. А пожалуй, что ничего серьезного…
– А если второй аппарат спустить? – предложил Пушков и тут же поправил себя: – Хотя что это даст? Одному Нептуну известно, куда их занесло течением… Лишь бы не в воронку…
– Боюсь, что воронки им не миновать… Аппарат, конечно, выдержит давление, а вот если о дно колотить начнет… – сказал Милосердов.
– Что же это?! Как же?! Ведь погибнут ребята! – не утерпел Степан Балаголов. Он тоже неотлучно торчал у поста связи с «Дельфином».
– Успокойтесь, Балаголов! – жестко оборвал его Пушков. – Куда их унесло, это еще бабушка надвое гадала… Да и запас прочности у аппарата надежный, дыхательной смеси хватит на пятеро суток…
Чувствовалось, что Пушков уже взял себя в руки, оправившись от шока, вызванного исчезновением аппарата с экипажем.
– Сергей Петрович, какие поисковые средства имеются у нас?
– Три вертолета, два спасательных катера. Кроме того, непосредственно в районе Возмущения можно использовать все пять исследовательских парусников и катамаран, на котором мы сейчас находимся. Система поиска через спутники поможет только в том случае, если они выпустят сигнальный буй.
– Надо немедленно сообщить на базы других стран, попросить, чтобы тоже включились… Наши группы оснастить универсальными поисковыми детекторами – может, с «Дельфина» все же успели выпустить буй, но буйреп[18] запутался и буй находится в подтопленном состоянии… Думаю, не помешает включить в дело все гидролокаторы и подводные телекамеры…
Милосердов слушал Пушкова, кивал согласно головой и от решимости академика внутренне
