бы Педрацци провел соответствующие исследования, он бы понял, что полумесяцы, пальмы и открытые ладони — это геральдические знаки, указывающие на иудейскую веру. Я был последним герцогом Лорро, правда, итальянские титулы к тому времени мало что значили в каком бы то ни было реальном смысле, но в тридцать восьмом году Муссолини решил последовать примеру Гитлера, и евреи на время стали персоной нон грата. К тому времени я жил за пределами Италии, но в мое отсутствие они лишили меня титула, этого дома и той земли, что оставалась. Ее отдали Педрацци как подарок самого дуче, и этот негодяй возомнил себя настоящим герцогом. Стал помещать герб везде, где мог.
— А вы, значит, уехали в Швейцарию, в Лозанну, — вспомнила Финн.
— А потом, после войны, в Америку, потом в Канаду, потом в Израиль на некоторое время. Но я настолько итальянец, насколько и еврей, и стал тосковать по Родине. Услышал, что вилла продается, и заново выкупил собственное достояние. Педрацци успел тут наследить — назвал усадьбу «Вилла Педрацци» и велел вырезать эти слова на фасаде, но я все подчистил.
— Возвращение домой Вечного жида.
— Что-то в этом роде, — кивнул Вергадора.
Он допил свой кофе, поставил чашку на поднос, откинулся назад в кресле, извлек из кармана старую бриаровую трубку, зажег ее кухонной спичкой, которую достал из другого кармана, и примял табак ногтем большого пальца. А когда запыхтел, шумно выпуская в направлении окрашенного никотином потолка ароматические кольца, то приобрел еще большее сходство с Толкиеном.
— Однако, — сказал он, — увидев мой фамильный герб на каминной доске, вы удивились, из чего следует, что сюда вас привело нечто иное. А поскольку вы американцы и недавно побывали в Ливийской пустыне, могу предположить, что вам довелось принять участие в так называемой археологической экспедиции Рольфа Адамсона, о которой так много говорилось в последнее время в новостях. Да?
— «Так называемой»? — удивилась Финн.
— Рольф Адамсон имеет у археологов такую же репутацию, как человек, который роет выгребную яму прямо в собственном саду.
— Вижу, вы не упустите случая поделиться своим мнением, — хмыкнул Хилтс.
— Археология — это серьезное дело, молодой человек, — сказал Вергадора, используя черенок трубки, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Как сказал кто-то когда-то: «Черновик прошлого зачастую представляет собой дорожную карту будущего».
— Если не знаешь, где ты был, то как можешь знать, куда направиться? — ответил Хилтс.
На сей раз рассмеялся старик.
— Тот, кто забывает прошлое, обречен повторять его.
— А как насчет этого: «Археология — это поиски фактов… а не истины. Если вы ищете истину, то дальше по коридору будет аудитория, где доктор Тайри читает курс философии», — процитировал Хилтс.
— Теперь вы смеетесь надо мной, — заявил Вергадора, пуская дым и улыбаясь еще шире.
— Вы оба сумасшедшие, — сказала Финн.
Она полезла в карман, достала старый портсигар и подтолкнула его по столу к седовласому хозяину. Тот, задержав на миг взгляд на изображении женщины, открыл портсигар, развернул бумажную салфетку, которой девушка заменила старый платок Педрацци, и, бережно взяв пальцами поблескивающий медальон, стал внимательно рассматривать его с одной и с другой стороны.
— Вот причина, по которой мы приехали в Венозу, — объяснила Финн.
— Боже мой! — пробормотал старик.
— Что вас так удивило?
— Молодой Люцифер Африканский и его мифический легион.
— Мифический?
— Надежных доказательств реальности существования самого этого человека, не говоря уж о его легионе, очень мало. Когда Рим пал, к сожалению, вместе с ним пал и его бюрократический аппарат, включая летописцев. Имеются разрозненные ссылки там и сям, но все это не более чем намеки. Так или иначе, по скудным сведениям, этот легионер служил в Иудее во времена Иисуса, а некоторые утверждают, будто именно он охранял гробницу Христа и был свидетелем Воскрешения. Одни считают его прототипом героя романа Ллойда Дугласа «Плащаница», другие верят, что именно он увел в пустыню пропавший легион, а Алмаши верил, будто как раз с ним связаны легенды о светловолосых, голубоглазых людях, которые были хранителями Зерзуры[6].
— Иными словами, он был тем, кем вы хотите его видеть.
— В общем, да. Хотя, — старик снова бросил взгляд на медальон, — эта вещица может послужить тому, что он из мифологического персонажа превратится в исторический. Если, конечно, она подлинная.
— Как можно определить, подлинная она или нет? — спросил Хилтс.
— С трудом. — Старик пожал плечами. — Изделия из золота всегда трудно датировать. Металл очень стоек к воздействиям времени, и человеку, изучившему эпоху и владеющему методикой литья и чеканки того времени, ничего не стоит изготовить предмет, способный сойти за подлинник.
— Медальон находился в кармане Педрацци, когда мы нашли его тело.
— Ну тогда с происхождением все ясно, — хмыкнул старик. — Если и был человек, которого можно было бы по праву обвинить в фальсификации данных, так это он. — Старик покачал головой. — Ну а самое главное, существуют и другие легенды.
— Что за легенды?
— Легенды о люциферианах и Евангелии от Люцифера.
— Люциферианах?
— Это что-то сатанинское, — сказал Хилтс.
— Пожалуйста, продолжайте, — вздохнула Финн.
— Люцифериане представляли собой схизматическое течение внутри католической церкви, имевшее распространение в конце четвертого века. Они следовали учению человека по имени Люцифер Кальярский, который был епископом Сардинии. Некогда Люцифер был последователем Ария, видного теолога, утверждавшего, что Иисус являлся не единосущной ипостасью Бога, а лишь Его смертным воплощением. Некоторые деятели, Педрацци в их числе, видели связь между поминавшимся Люцифером Африканским и Люцифером Кальярским, епископом. Отголоски всего этого можно обнаружить у тамплиеров и масонов, ну а Педрацци, само собой, приветствовал подобные домыслы, поскольку многое из этого сопрягалось с мифологическими основами нацизма. Всеми этими глупостями, связанными с Беовульфом, Вагнером и сверхчеловеком. Например, Педрацци на полном серьезе пытался выявить связь между епископом Арием и «арийцами», расистским термином, изобретенным сумасшедшими вроде графа де Гобино и его английского друга Хьюстона Стюарта Чемберлена.
— Никогда не слышал ни о том ни о другом, — сказал Хилтс.
— А Гитлер слышал. Он использовал «Опыт о неравенстве человеческих рас» Гобино как основу для написания «Майн кампф» и подготовки «окончательного решения»[7]. В этой книжонке, в частности, предлагается реализованная нацистами на практике концепция концентрационного лагеря. Может быть, мы и обязаны французам лозунгом свободы, равенства и братства, но, увы, боюсь, первым нацистом тоже был вовсе не немец, а француз. Чемберлен был его последователем, утверждавшим, в частности, что Христос никак не мог быть евреем. Гитлер назвал своего хорошего друга герра Чемберлена пророком рейха.
— Как проповедника превосходства белой расы, — добавила Финн.
— Да, — кивнул старик.
— Что вы знаете о человеке, который был с Педрацци, когда тот исчез, об этом Дево? — спросил Хилтс.
— Еще один француз. Получил образование в Библейской школе в Иерусалиме. Стал личным секретарем кардинала Маглионе, когда тот был папским нунцием во Франции, и оставался доверенным лицом этого прелата впоследствии, когда тот, в понтификат Пачелли, Папы Пия Двенадцатого, стал государственным секретарем Ватикана. И, что достаточно интересно, главой Папского института христианской археологии.
— А что именно это значит? — спросила Финн.
