не больше, чем мы.
— А для юриста нет ничего противнее, чем не понимать, что, собственно, происходит, — подхватил Билли. — Тут неподалеку я видел одно из этих «коричневых» кафе. Укрепим свой дух чашечкой кофе, перед тем как смотреть дом?
— Укрепим.
Кофе опять оказался превосходным, а прогулка — приятной. Над Амстердамом ярко светило солнце, по улицам бродили туристы, катились велосипеды и веселые желтые трамваи. Казалось, весь город радуется жизни. В Лондоне Финн никогда не замечала подобного настроения и, пройдя несколько кварталов, поняла почему: здесь встречалось гораздо меньше людей, озабоченно говорящих по мобильному телефону или набирающих что-то на клавиатуре лэптопов, вместо этого амстердамцы просто разговаривали друг с другом или читали. Да и городской пейзаж был не таким агрессивным, как в столице Британии. Разумеется, и здесь хватало неоновых вывесок, но они не слишком бросались в глаза, а огромные рекламные щиты и телевизионные экраны на стенах зданий практически отсутствовали.
Финн не сомневалась, что многие ньюйоркцы сочли бы этот город старомодным, но ей он очень нравился.
Улица Херенграхт оказалась набережной канала, на ней стояли большие дома и росли маленькие деревья. На дороге вдоль тротуара выстроились припаркованные под углом машины, а в темной воде у парапета покачивались плавучие дома. Как и везде, велосипеды заметно превышали числом автомобили. В воздухе витал непонятный, тяжелый запах, происхождение которого Финн никак не могла определить: вроде бы пахло морем и еще чем-то гораздо менее приятным — точно где-то поблизости разлагалась большая куча мусора.
— Это канализация, — объяснил Билли, заметив, как она морщит нос. — Амстердам, наверное, единственный в Европе город, где отходы сливают прямо в воду.
— В каналы? — ужаснулась Финн. — Прямо не очищенные?
— Они рассчитывают, что отлив унесет все в море.
— Век живи — век учись, — вздохнула Финн.
Она была огорчена. За те несколько кварталов, что они прошли от офиса Дерлагена, она успела влюбиться в этот милый, дружелюбный город с его политкорректными велосипедами и веселыми трамваями. Любовь, может, и слепа, но, к сожалению, наделена обонянием.
— Пришли, — объявил Билли.
Они стояли у дверей дома номер сто восемьдесят восемь.
Это было довольно большое здание в три этажа, не считая цокольного, красивое и абсолютно симметричное: четыре высоких окна и дверь между ними на первом этаже и по пять окон на следующих двух; крутая крыша с двумя слуховыми окнами и двумя высокими трубами и крыльцо, к которому вели несколько ступенек. На массивном каменном козырьке был выбит герб Богартов и цифры 1685.
— Тук-тук, мы пришли, — пробормотала Финн, доставая из сумки ключ.
Она легко отперла тяжелую дверь, и они шагнули в дом.
12
Как и обещал Дерлаген, справа от двери они обнаружили небольшую панель. Финн сунула в отверстие узкий конец чипа, и красный мигающий огонек превратился в зеленый. На дисплее появилась надпись: «Для активации — повторить».
— Закрой дверь, — попросила Финн.
Билли подчинился, и она опять нажала на медиатор. Огонек стал красным, а надпись сообщила: «Сигнализация активирована».
— Ну что, пошли на экскурсию?
— У меня такое чувство, будто мы вломились в чужой дом, — пожаловался Билли.
Финн кивнула. Она тоже испытывала странную неловкость, хоть и помнила, что дом отныне принадлежит им. Ей очень хотелось распахнуть окна: воздух здесь был застоявшимся и каким-то неживым.
Прямо перед собой они видели вытянутый холл с дверями по обе стороны. На белых крашеных стенах висело несколько картин, все современные. Холл производил впечатление как будто нарочитой безликости — точно Питер Богарт, обставляя его, старался скрыть свои истинные вкусы и пристрастия.
В передней части дома, направо и налево от холла, они обнаружили две просторные светлые комнаты с окнами, выходящими на улицу. Та, что справа, походила на офис. За ними располагались еще две комнаты: большая прямоугольная гостиная с богато украшенным камином слева и такая же большая столовая — справа. Одна узкая лестница вела отсюда наверх, а другая — вниз, на цокольный этаж. Заканчивался холл небольшой уютной комнатой, выходящей в крошечный садик позади дома. Возможно, когда-то там была комната для завтрака или старомодный музыкальный салон.
— А где же кухня? — удивилась Финн.
— Если судить по Англии, то в таком старом доме кухня должна быть внизу.
— Знаешь, я ожидала чего-то совсем другого, — призналась Финн.
— Я тоже. Думал, нам достался викторианский особняк, забитый старой мебелью. Неудобные диванчики из конского волоса, портреты предков по стенам и все такое.
На самом деле дом оказался полной противоположностью нарисованной им картине. Стены во всех комнатах, как и в холле, были выкрашены в белый цвет и увешаны большими цветными фотографиями экзотических пейзажей и современными картинами — яркими и абстрактными. Мебель выглядела так, словно всю ее закупили в одном магазине — какой-нибудь дорогой голландской версии «Икеи». Узкие доски пола из розового дерева были отполированы до блеска.
Они вернулись к лестнице, поднялись на второй этаж и обнаружили там четыре спальни, одну большую ванную и отдельный туалет. Только та спальня, что находилась в передней части дома, казалась обитаемой. Опять белые стены и современная простая мебель. Два больших шкафа: в одном — дорогие костюмы, в другом — повседневная одежда. На тумбочке у кровати — стопка книг на голландском: судя по обложкам, почти все исторические. Среди них Финн отыскала и одну английскую: «Земля под ветрами», автор — Аньес Ньютон Кейт, издана в Лондоне в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Она открыла первую страницу:
— «Приключения в Сандакане». — Перевернула еще одну и обнаружила карту. — Похоже, это провинция в Северном Борнео.
— Там, где в последний раз видели Богарта? — заинтересовался Билли. — Вряд ли это простое совпадение.
Финн перелистала еще несколько страниц.
— Тут многое подчеркнуто, и есть заметки на полях, — сообщила она.
— Надо будет рассмотреть поподробнее, — сказал Билли, и она положила книгу в сумку.
Они поднялись и на третий этаж, но там оказалось только полдюжины совершенно пустых комнаток, покрытых слоем пыли.
— Для слуг, — объяснил Билли.
В мансарде новые хозяева нашли две кладовки, а в них — несколько разрозненных предметов мебели, старой, но не антикварной. Они не поленились выдвинуть все ящики, но не обнаружили в них никаких личных вещей — ни бумаг, ни старых записных книжек, ни писем.
— Такое впечатление, что он здесь совсем не жил, — заметила Финн.
— А может, так оно и есть? — предположил Билли. — Что, если он использовал этот дом только как… есть какое-то специальное выражение… только как pied-à-terre [13] — место, где он вешал шляпу, когда приезжал в Амстердам, а жил на самом деле совсем в другом месте?
— Мы даже не заглянули в его лондонскую квартиру, — с сожалением вспомнила Финн.
Они снова спустились вниз и осмотрели даже кухню. В ней было все необходимое, кроме еды. В
