именно разум и долг? В искренности Беты также не может быть сомнений, но мне почему-то показалось, что в ее дружеском совете проскользнула — наверняка неосознанная — тень недовольства, и эта тень меня греет. Нет, нынче мне не осилить всего нового, что навалилось на меня за одни только последние сутки. А впрочем, только ли за сутки? За неделю я прожил год. Этот год меня не состарил и если не омолодил, то, во всяком случае, основательно встряхнул. Я еще не знаю себя завтрашнего, но сегодня я уже не тот, что был вчера, моя башня из слоновой кости трещит по всем швам, и когда придет время принимать решения, я не буду прятаться…
Поезд слегка замедляет ход, и в окне пролетает знакомая деревянная платформа без навеса. Где-то ты сейчас, Илья? Катишь в Москву, или уже сошел на первой узловой станции и изучаешь по схеме железнодорожную сеть страны, или едешь в общем вагоне куда-то на край света и занимаешь разговором случайных попутчиков, а они угощают тебя копченой треской и печеными яйцами.
Когда я возвращаюсь в купе, Бета уже спит. При голубоватом свете ночного плафона ее измученное лицо прекрасно и молодо. Я вынимаю из стаканов ложечки, чтоб они не звякали, тихонько забираюсь к себе наверх и включаю лампочку для чтения. Наверно, мне предстоит еще одна бессонная ночь.
Еще не одна…
1977
