Хлеб и воля

Самое большее, чего желают для этого забитого нуждой человека — это некоторое облегчение платимых им налогов, или уменьшение аренды, которую он платит за землю. Никто даже не решается себе представить такого крестьянина, который выпрямил бы, наконец, свою спину, пользовался бы досугом и производил бы в несколько часов в день всё, что нужно для прокормления, не только его семьи, но, по крайней мере, ещё сотни человек. Даже в самых [смелых] своих мечтах социалисты не решаются идти дальше американского крупного фермерства, которое в действительности представляет лишь детское развитие настоящего земледелия, или «армий труда», согнанных начальством на теперешние же поля.

А между тем, у современного земледельца особенно в некоторых частях Франции, уже зарождаются более широкие понятия, более грандиозные представления. Чтобы вырастить всю растительную пищу нужную для целой семьи, оказывается достаточным, на деле, меньше десятины. Для прокормления двадцати пяти голов рогатого скота нужно в действительности не больше земли, чем прежде требовалось для одного быка или коровы, т.-е. трёх десятин. Современный земледелец уже стремится теперь сам сделать себе почву и не зависеть ни от засух, ни даже, до некоторой степени, от климата, так как можно согревать вокруг молодого растения и воздух и почву. Одним словом, идеал современного земледелия, это — принять приёмы садовода и огородника и выращивать на пространстве одной десятины столько, сколько не собирали прежде и с двадцати десятин; и при этом, не истощать себя чрезмерной работой, а, наоборот, значительно сократить сумму труда. Одним словом, в отдельных, благоприятно поставленных местностях, а также среди огородников возле больших городов уже вырабатываются такие приёмы земледелия, что отдавая обработке земли ровно столько труда, сколько каждый из нас может отдать с полным удовольствием, мы уже имеем полную возможность доставить всем обильную пищу. Вот куда идёт, чего добивается современное земледелие.

В то время, как учёные, во главе с Либихом — создателем химической теории земледелия — увлекаясь теориями, часто впадали в очень серьёзные ошибки, неграмотные земледельцы открыли совершенно новые пути для обеспечения благосостояния в обществе. Огородники из-под Парижа, Труа и Руана, английские садовники, фламандские фермеры, джерзейские и гернзейские крестьяне и огородники островков Силли открыли нам такие широкие горизонты, которых взор даже не в силах сразу охватить.

Прежде крестьянской семье, чтобы прожить одними только продуктами земли — а известно, как живут крестьяне — требовалось не меньше семи или восьми десятин. Теперь же невозможно даже сказать, как мало земли нужно для того, чтобы доставить семье всё, — и необходимое и то, что теперь считается роскошью, — так много может дать земля, если только её обрабатывать согласно правилам усиленного земледелия. Десять лет тому назад мы сказали бы, что двух десятин любой земли достаточно, чтобы вырастить хлеб, картофель, овощи и превосходные фрукты в изобилии для семьи в пять или шесть душ. Теперь же можно уже смело сказать, что для этого и двух десятин — много. Пределы необходимого пространства с каждым днём суживаются и если бы нас спросили, сколько человек может прожить в полном довольстве на пространстве одной квадратной версты, не получая никаких земледельческих продуктов извне, мы бы затруднились ответом, так как по мере успехов земледелия число это, на наших глазах, быстро растёт за последние годы.

Уже десять лет тому назад можно было с уверенностью сказать, что продуктами одной только французской почвы могло бы свободно прокормиться, не ввозя ничего, население в сто миллионов человек. Теперь же, во Франции, в Бельгии, в Голландии, на островах Джерзее и Гернзее, а также и в восточных штатах Америки, земледелие сделало за последние годы такие громадные успехи, и перед нами открываются каждый год такие новые горизонты, что мы можем сказать, что и для ста миллионов населения, территории Франции было бы слишком много. Если земля обрабатывалась так, как она уже обрабатывается во многих местах, даже при самой неплодотворной почве, то сто миллионов людей, на пространстве в пятьдесят миллионов десятин французской территории составило бы лишь малую долю того населения, которое эта почва могла бы прокормить. Возможность прокормить данное население с данного пространства земли растёт по мере того, как сам человек требует от земли всё больше и больше плодов.

Как бы то ни было, можно считать вполне доказанным, — мы увидим это ниже — что, если бы Париж и два департамента (Сены и Сены с Уазой) организовались завтра же в анархическую общину, где все занимались бы физическим трудом, и если бы весь мир решил не посылать ни одной корзины плодов, и при том не оставил бы им никакой другой земли, кроме территории этих двух департаментов, — то и тогда они могли бы сами производить не только необходимый им для всего городского и сельского населения этих двух департаментов хлеб, мясо и овощи, но и все плоды, составляющие теперь предмет роскоши.

Мы утверждаем, кроме того, что общее количество затраченного человеческого труда было бы при этом гораздо меньше, чем сколько это тратится теперь, когда это население кормится хлебом, привезённым из Оверни или из России, овощами, выращиваемыми в различных местах при помощи полевого хозяйства, и фруктами, привозимыми с юга.

Мы, конечно, не хотим этим сказать, что нужно устранить всякий обмен и что каждая местность должна стараться производить всё и именно то, что при данных условиях её климата может расти только благодаря более или менее искусственной культуре. Мы хотим только показать, что теория обмена, в том виде, в каком она проповедуется теперь, сильно преувеличена, и что многие из ныне совершающихся «обменов» бесполезны и даже вредны. Мы думаем, кроме того, что до сих пор совершенно не принимался в расчёт весь тот труд, который употребляют например южане, чтобы возделывать виноград, или русские и венгерские крестьяне, возделывающие хлеб, как бы ни были плодородны их степи. При их теперешних приёмах хозяйства, большею частью ручного, они, конечно, тратят на это несравненно больше усилий, чем потребовалось бы для получения тех же продуктов при хозяйстве усиленном, даже в менее благоприятном климате и с менее плодотворною от природы почвою.

II.

Мы не можем привести здесь всех многочисленных фактов, на которых мы основываемся, и для более подробных сведений нам придётся отослать читателя к книге, изданной нами на английском языке[20], а главным образом — посоветовать тем, кто серьёзно интересуется этим вопросом, прочесть некоторые очень хорошие сочинения, вышедшие во Франции и список которых мы здесь даём[21].

Что же касается жителей больших городов, которые ещё не имеют никакого действительного представления о том, что такое земледелие, то мы советуем им походить пешком по окрестностям своего города и изучить хозяйство подгородных огородников. Пусть они присмотрятся и потолкуют с огородниками — и перед ними откроется целый новый мир. Они увидят до известной степени, чем будет европейское земледелие в двадцатом веке, и поймут, какая сила окажется в руках у Социальной Революции, когда люди научатся получать из земли всё то, чего они от неё потребуют.

Несколько фактов достаточно будет, чтобы показать, что мы нисколько не преувеличиваем. Мы должны сделать только одно предварительное замечание.

Всем известно, в каком жалком положении находится теперь европейское земледелие. Если крестьянина не грабит земельный собственник, то его разоряет Государство. Если последнее делает это в скромных размерах, то крестьянина порабощает ростовщик, и своими векселями и залоговыми свидетельствами делает из него простого арендатора земли, которая на деле принадлежит уже банкирам- закладчикам. Таким образом, крестьянина разоряют и земельный собственник, и государство и банкир; один — арендной платой, другой — налогами, третий — процентами. Сумма всего этого грабежа различна в разных странах, но нигде она не бывает меньше четверти, а очень часто достигает и половины всего того, что вырастит крестьянин. Во Франции земледелие недавно платило государству до сорока четырёх сотых валового продукта. В Италии бывает и того хуже.

Мало того: доля земельного собственника и государства постоянно возрастает. Как только, ценою невероятных усилий, изобретательности и предприимчивости, крестьянину удастся получить несколько больший урожай — сейчас же дань которую он платит собственнику, государству и банкам, увеличивается соответственно. Если он удвоит число четвертей, получаемых им с десятины, то сейчас же возрастёт арендная плата, а следовательно — обязательно— и налоги, которые государство будет повышать и дальше, если только крестьянин ухитрится получать ещё лучшую жатву. «Платёжная способность» везде, во всём мире — единственный предел грабежу государства и землевладельца. Повсюду, одним словом,