сюда еще и еще. Для нее это стало необходимостью. Она уже много лет не бывала такой оживленной. А точнее, два года.
Привет!
Услышав фамильярное приветствие, Мики повернулась и увидела рядом молодую женщину. Именно она пригласила ее в прошлом месяце на первую игру, когда Мики приехала в город в поисках жилья. Всегда увлеченная бейсболом, как профессиональным, так и любительским, она выбрала на трибуне удобное место и следила за играми, все больше и больше разочаровываясь в третьем игроке.
На молодой женщине был, как всегда, летний костюм из цветастого ситца.
Вас прислали узнать о моих намерениях? — спросила Мики, ответив на приветствие.
Как вы догадались?
Так ведь мужчина — существо хрупкое! — ответила Мики, заставив собеседницу широко улыбнуться и кивнуть.
Меня зовут Стейси!
Это нежное женское имя, как нельзя лучше подходило ей: ее одежде, длинным шелковистым волосам.
Мне нечего ответить вам, Стейси!
У вас даже нет имени?
Мое имя ничего ему не скажет!
Понятно. Вы просто даете советы злополучному бейсболисту.
Вообще-то я впервые даю советы, которых у меня никто не просит, — улыбнулась Мики. И добавила: — Скажите Конскому Хвосту…
Его зовут…
Я не хочу знать, как его зовут! Скажите только, чтобы он расстался с джинсами и к понедельнику купил себе бейсбольные штаны!
И все? Это все, чего ты смогла от нее до биться? — допрашивал Джек Стейси в пиццерии Чанга Ли, куда после игры завалилась вся порядком обессилевшая команда. — Купить бейсбольные штаны?
Я не такой мастер допросов, как ты, Джек! Она явно не хочет ни с кем сближаться.
Как ты думаешь, сколько ей лет? — спросил он, побарабанив пальцами по лакированному столу.
Думаю, около тридцати.
Обручальное кольцо?
Нет, — улыбнулась Стейси.
Она закрывается бейсбольной шапочкой, как щитом.
— Ты хочешь спросить, хорошенькая ли она? Он повернулся к ней — глаза ее смеялись.
Ладно! Сдаюсь! Я хочу знать все, что ты мне скажешь.
Я никогда не видела ее без солнечных очков и могу только сказать, что она привлекательна, насколько может быть привлекательна женщина с манерами солдата. У нее светлые волосы, очень прямые, а передние зубы белые и ровные. Открывать рот я ее не просила!
Стейси…
Да ладно тебе, Джек! Знай я, что должна осмотреть ее, как лошадь на аукционе, я бы по пыталась добыть больше сведений.
У тебя есть какие-нибудь догадки, почему она выбрала именно меня?
Может быть, ей понравилось твое великолепное тело?
Да, как же! Все мои сто семьдесят семь сантиметров и семьдесят два килограмма, — фыркнул Джек.
Ну, а она пониже сантиметров на десять. Прекрасная разница в росте! Как в постели, так и вне ее, — добавила она.
Он выпрямился.
Как партнерша по постели она меня ни сколько не интересует!
Ой, ли?
Я любопытен. И не люблю, когда вопросы остаются без ответа.
Ха! Да ты увлечен! Никогда еще женщина не бросала тебе вызов, и тебя это чертовски заинтриговало!
Может быть, — согласился он, отхлебнув пива из кружки.
Заметив сигнал своего мужа Дру, Стейси встала.
Мы должны отпустить няню! Счастливо сыграть в понедельник!
Спасибо! Поцелуйте за меня Дэни.
Решение Мики снять для жилья именно эту хижину, было обусловлено несколькими причинами. Во- первых, город Голд Крик находился всего в сорока пяти минутах езды от общественного колледжа, где она собиралась преподавать алгебру. Расположенный у подножий холмов Северной Калифорнии, в богатой железной рудой местности, Голд Крик был достаточно велик, чтобы затеряться в нем, ни с кем не общаясь, но и до статочно мал, чтобы чувствовать себя в нем вполне уютно.
Еще одним соблазном служила речка, протекающая позади усадьбы, не более чем в пятидесяти ярдах от ее домика. Собственно говоря, это была даже не речка, а, скорее, ручеек; рыбак здесь вряд ли мог надеяться на солидный улов, но окружающая природа действовала умиротворяющее, давала отдых и покой. Прожив все свои тридцать два года в большом городе, Мики решила резко изменить жизнь, не в силах больше выносить шума машин, воя сирен и даже слышать детский смех. Единственным ее соседом был хозяин усадьбы, живший в огромном бревенчатом доме; она же арендовала домик для гостей, находившийся на приличном расстоянии от хозяйского.
Хибарка эта в живописном природном обрамлении выглядела как топаз в золоте. Перестроенный владельцем, домик предназначался для приятного времяпрепровождения; вся обстановка просторной комнаты, похожей на студию, располагала к творчеству. Большая сосновая кровать, стоящая на небольшом возвышении, была отгорожена от остального помещения спускающимися от самого потолка портьерами; этот закуток претендовал на роль спальни. Впрочем, Мики не давала себе труда задергивать портьеры. Она предвкушала зиму, когда можно будет уютно устроиться в постели и смотреть оттуда на огонь в камине. В западном крыле домика располагалась ванная — простенькая, но элегантная комнатенка, в которой имелся не только душ, но и раковина.
Однако решающим фактором в выборе дома стало расположение окна. Весело смотревшее на речку и сосны большое полукруглое окно начиналось футах в двух от пола и доходило почти до самого сучковатого соснового потолка. Подушки, устилающие широченное деревянное кресло, стоявшее напротив, располагали к неге и спокойствию. Оно стало местом ее уединения, где она в тиши готовилась к занятиям, писала письма, предавалась мечтам и убегала от повседневности.
После игры, Мики около часа сидела здесь, глядя на потемневшее небо раннего августа и размышляя, как ей быть в понедельник. Вообще то она не желала бы заводить знакомства. Это могло повлечь за собой чье-то вмешательство в ее жизнь именно тогда, когда ей впервые так хотелось самой быть в ответе за свою жизнь.
Она многого лишилась, и теперь ей нужно было дать волю своему горю, прежде чем пуститься в трудные поиски пути самопрощения и самооправдания.
Закрыв глаза, она прислонила голову к оконной раме и представила себе высокого смуглого человека с конским хвостом, выдававшим в нем бунтаря. Он не казался ей ни привлекательным, ни желанным, ни интересным; но он восстал, когда она попыталась его тиранить, и это ее заинтриговало.
Она не хотела сближаться с ним и мучительно искала способ остановить ею же запущенный механизм.
Глава вторая
