Луиза была уверена, что у нее была безупречная репутация как у работодателя. А тут вдруг оказалось, что люди относятся к ней с подозрением и не хотят идти к ней работать. Луиза терялась в догадках.
— Грузовик можно починить? — поинтересовалась она.
— Поломка в двигателе, — без обиняков сказал Тэд. — У вас небольшой выбор: купить новый или подождать, пока я что-нибудь присмотрю на свалке.
— У нас больше ничего не украли, не взяли, не сломали?..
— Пока что я больше ни о чем таком не знаю, — сказал Тэд, переступая с ноги на ногу. — Я слышал, что Дик обосновался в баре у Бертельсона, среди других водяных крыс.
Луиза окинула его быстрым взглядом.
— Не смей туда ходить, Тэд.
— А я и не сказал, что собираюсь в это заведение.
— Этого делать не стоит. — Луиза сунула руки в карманы джинсов. — Закончи лучше за меня дела в лаборатории, а потом возьмись за грузовик. Посмотри, что можно сделать с двигателем. И нужно будет все занести в книгу расходов.
— Вы снова собираетесь с ним на реку? — Тэд показал глазами на лабораторию.
— Да.
Тэд не любил, когда к ним в хозяйство попадали чужаки. Конечно, его настороженное отношение к Грэгори могло бы измениться, если бы Луиза объяснила подлинные причины его присутствия здесь. Но она не могла этого сделать.
Луиза поплелась к лаборатории. Прежде чем нажать на ручку двери, она изобразила на своем лице улыбку.
— Извини, что я так долго. Ты готов взяться за дело? — весело спросила она Грэга.
— Конечно. — Он поставил на стол чашку с кофе и внимательно посмотрела на Луизу, отметив про себя, что она несколько побледнела. — У вас с Тэдом возникли какие-то затруднения?
— Вовсе нет. Просто ему захотелось обсудить порядок очередности работ, чего мы не успели сделать вчера.
Она твердо выдержала его взгляд. Ее улыбка выражала уверенность в себе. Она отчаянно врала ему.
Грэгори вдруг подумал, что никогда не видел, чтобы Луиза сломалась под тяжестью обстоятельств. Но ведь в один прекрасный момент стресс внутри нее может достигнуть критической точки и вырваться наружу…
Именно в этот момент Грэгори почувствовал, что хочет быть рядом с ней не только для того, чтобы утешать и подбадривать, но и для того, чтобы помогать ей справляться с бушевавшими в ее душе страстями. Он вспомнил к тому же, что пройдет еще день — и оба они окажутся далеко отсюда, в Нью- Йорке, для оценки его жемчуга.
Ему хотелось, чтобы это произошло как можно скорее.
Грэгори казалось, что на теле его нет живого места: все оно ныло от усталости. Он с трудом пробирался к убогой хижине. Может быть, его принцесса обладала способностью получать жизненную энергию из воздуха? Он же после двенадцатичасового рабочего дня мечтал только о каком-нибудь матрасике, на котором можно было растянуться. Он даже не вспоминал о главном — о том, что они наконец-то закончили сбор жемчужин.
Ночь была темная — хоть глаз выколи — и холодная. Пальцы Грэгори судорожно сжимали бумажный мешок. У входа в хижину света не было. На окнах отсутствовали занавески. Стены хижины облупились, а двор давно уже зарос сорняками. Грэгори постучался в дверь, затянутую металлической сеткой от насекомых, висевшую на одной петле. Сквозь сетку он видел, что в хижине работает телевизор, рядом с которым стояли два потертых стула, покрытых виниловой пленкой. Дверь со скрипом отворилась.
В проеме появилось испуганное лицо Тэда — приход столь позднего гостя оказался для него неожиданным. Грэгори вошел, не говоря ни слова, и сразу же достал из мешка бутылку.
— Говорят, это лучший самогон в здешних местах, — небрежным тоном произнес он. — Называется «Лунный свет» и продается из-под полы. Давайте скоротаем вместе часок?
Грэг покинул хижину в три часа утра, трезвый как стеклышко. Тэд, которого он накачал «Лунным светом», благополучно отключился и был бережно уложен на скрипучий диван в его комнате и заботливо накрыт одеялом. Рядом с ним стояли его ботинки.
Мысли Грэга были сосредоточены только на одном: в три часа на следующий день из Остина в Нью- Йорк вылетает самолет, в котором для Луизы и него самого забронированы два места.
— Наш рейс не задерживается? — спросила Луиза.
— Нет, и посадка начнется уже через двадцать минут. Ты хочешь немного походить или посидеть?
— Мне как-то все равно.
— Тогда можно прогуляться возле этих автоматов, продающих всякую всячину.
— Они принимают только монеты по двадцать пять центов, — предупредила она его.
В здании аэропорта давно нужно было поставить регулировщика уличного движения. Сотни людей одновременно устремлялись на посадку в самолеты через узкие воротца. Жизнерадостные и плачущие малыши, клерки, осторожно несущие свои портфели и чемоданчики, словно в них находились несметные сокровища, старушки в шляпах с поникшими краями… Все незнакомые люди. Какая-то девушка, вся в красном, бросилась навстречу моряку, сходящему с самолетного трапа. Оба они были очень юные и не замечали никого, кроме друг друга.
Еще один день, подумала Луиза, я пробуду с ним… Да перестань же ты, одернула она сама себя.
— Я сказала, что мы встречаемся с Бобом Кастеллано завтра в три часа дня?
Грэгори не ответил. Возможно, он не расслышал ее слов. В аэропорту стоял шум, да и толчея здесь была приличная. Разговаривать было трудно, но Луиза вдруг почувствовала, что ей нужно сказать ему нечто важное.
— Я не знаю ювелира Норриса Чапмена лично. Но у него солидная репутация дилера международного класса, занимающегося сбытом жемчуга. Словом, он так же надежен; как и Боб.
Грэгори неожиданно остановился и крепко сжал ее руку у запястья.
— Тебе не о чем беспокоиться, — продолжала она. — Я легко договорюсь с ними. Я нарочно не сказала им, что этот жемчуг особенный. Я не хотела…
Грэгори встал перед ней, загораживая дорогу. Луиза подумала, что он хочет оградить ее от царившей вокруг толчеи. Она продолжала самозабвенно говорить, даже когда он осторожно взял ее пальцами за подбородок.
— Ты же знаешь, что я доверяю Бобу, но мне хотелось, чтобы ты услышал мнение еще одного человека, Грэг. Я всегда работала с Бобом, потому что он был другом нашей семьи. Он мне помог продать мой первый жемчуг… Сам прилетел в Викторию, чтобы мне не пришлось отправлять в Нью-Йорк, и…
Внезапно слова застряли у нее в горле: Грэгори наклонился к ней и закрыл ей рот поцелуем. Что он делает! — пронеслось у нее в голове. Целоваться в толпе народа…
Вокруг неразборчиво гомонила толпа. Голоса людей то становились громче, то затихали. Их перекрывали голоса диспетчеров, объявлявших по громкоговорителям о движении самолетов. У нее вдруг заболел большой палец на правой ноге — она забыла, когда последний раз надевала туфли на высоком каблуке. Значит, настоящая жизнь продолжалась. Но она сейчас отступила на второй план.
Никогда в жизни ни один мужчина так на нее не смотрел. Глаза его были какими-то дикими, пронзительными, в них сквозило откровенное желание. Он сунул руки к ней под жакет и крепко прижал ее к себе. У Луизы перехватило дыхание. Его губы впились в ее, и она почувствовала, что кровь ее закипает.
Она напрягла всю свою волю, чтобы не потерять рассудок. Хорошего понемногу. С плеча ее упала сумочка. Она подумала о ней, и это была здравая мысль. Он придавил ее груди к себе — вот в этом не было
