знаменосицей в дамском отряде и остановила свою лошадь, не падая с неё. Королева вполне доверяла благоразумию Анны, мужественные мысли которой соединялись с женскою нежностью.
– Я послала за вами, чтобы задать вам вопрос, – сказала королева, – или, по крайней мере, чтобы спросить вашего совета.
Анна Ош поклонилась, и когда Элеонора указала на складной стул возле себя, она села и стала ожидать, устремив неопределённо глаза на одну из перегородок палатки.
– Вы видели этого молодого англичанина, остановившего лошадь, – начала она. – Я хочу его вознаградить и послала ему пятьсот золотых, от которых он отказался.
Чёрные глаза быстро взглянули на лицо королевы, а затем снова отвернулись, ни одна черта лица Анны не шевельнулась. Последовало молчание, так как она не отвечала.
– Что же мне теперь делать? – спросила Элеонора после длинной паузы.
– Государыня, – ответила, задумчиво улыбаясь, смуглая дама, – я думаю, что, если вы прежде всего предложили ему золото, то теперь, хотя ему предложили бы королевство, он откажется, так как это благородный человек.
– Вы знаете его? – спросила почти жёлчно королева, и её глаза сделались жестоки.
– Я его видела много раз, – ответила Анна, – но не разговаривала с ним. Мы говорили о нем с дамами, потому что он не походит на других рыцарей, живёт один в лагере и часто во время похода едет верхом отдельно от других. Говорят, что этот англичанин беден, но наверно он честен.
– Что говорит о нем Беатриса Курбойль? – спросила Элеонора все ещё жёлчным тоном.
– Беатриса? – заметила Анна. – Бедная молодая девушка моя приятельница! Я никогда не слышала, чтобы она говорила об этом дворянине!
– Неправда ли, она очень молчаливая? – спросила Элеонора.
– О, нет! – возразила Анна. – Иногда она бывала печальна и рассказывала мне, как её отец женился на второй жене, которая не была к ней добра. Вспоминая о своём детстве, она говорит, как будто была девушкой знатного рода. Но вот и все.
– Она никогда не называла имени своей мачехи и не говорила об этом англичанине?
– Никогда, государыня, я в этом уверена. Но часто она бывает весела и остроумна, она заставляет нас смеяться даже когда мы, истомлённые и усталые после целого дня похода, ожидаем наших горничных. Иногда она поёт старые, очень странные нормандские песни времён герцога Вильгельма, и её голос приятен. Она декламирует также песенки саксонских невольников, которые мы не можем понять.
– Я никогда не слышала ни её смеха, ни песен, – задумчиво ответила королева.
– Она очень серьёзно держится с вашим величеством, я это заметила, – произнесла Анна, – может быть, это английский обычай.
– Я так думаю, – ответила Элеонора. В это время королева думала о Жильберте и спрашивала себя, бывает ли он когда-нибудь весел.
– Но вернёмся к вопросу: что я должна сделать? – продолжала она холодно, равнодушно, но её глаза наблюдали за Анной. – Что сделали бы вы сами? – прибавила она, видя, что благородная дама не отвечает.
– Прежде всего, я не послала бы ему денег, – ответила Анна Ош, – но что уж сделано, того не переделать. Ваше величество можете ему предложить только почести а не богатство.
– Он даже не рыцарь.
– Тогда дайте ему рыцарство, а также почести. Ваше величество сделали же своими рыцарями, например Гастона Кастиньяка… Ведь мода на получение рыцарства от одной церкви прошла.
– Я слышала, он говорил, будто желает добиться рыцарства от своей собственной государыни или вовсе не получать. Он даже не хочет поместить на своём щите девиз, как это делают многие, с целью показать во время сражения, что происходят из хорошего рода.
– Дайте ему тогда… девиз, который будет непрестанной честью для его дома и воспоминанием об отважном подвиге, совершённом из любви к королеве.
– А потом?.. И это все?..
– Потом! Если он человек, каким он кажется, назначьте его для какого-нибудь большого дела и прикажите ему ещё раз рискнуть жизнью, на этот раз ради святого креста и любви к вашему величеству.
– Хорошо! Ваши советы всегда прекрасны! Что я могла бы ему приказать для испытания?
– Государыня, немцам изменили проводники греческого императора, а у нас других нет, так что и мы в свою очередь подвергнемся погибели, следуя за ними. Если бы вашему величеству было угодно приказать, чтобы этот англичанин выбрал людей, которым доверяет, и чтобы он все время шёл впереди нас, пока мы не доберёмся до Сирии, извещал бы нас и таким образом подвергался бы самой сильной опасности.
– Действительно, это была бы почтённая роль, – сказала королева бледнея, не заботясь, что глаза дамы устремлены на неё. – Он ни в каком случае не доживёт до конца, – прибавила она тихим голосом.
– Лучше умереть за крест, чем жить или умереть ради любви к какой бы то ни было женщине, – сказала Анна Ош, и в нежном выражении, с каким она произнесла эти слова, слышалась пламенная вера.
Королева бросила на неё испытующий взгляд, спрашивая себя, в какой степени Анна Ош угадала её чувства к Жильберту.
– А какой девиз помещу я на щите? – спросила она, меняя разговор с целью избежать, что касалось её так близко.
– Крест, – ответила Анна. – Отчего не дать бы ему ваш собственный крест Аквитании?
