Правда, вместо воздушного муслинового платья и зеленой бархатной накидки это волшебное существо было одето в традиционную современную одежду розовых и яблочно-зеленых тонов: пуловер с кардиганом и клетчатая юбка в складку (до колен, а не мини). Единственные украшения – нитка жемчуга и золотой браслет. «Так элегантно и аристократично», – подумала Мона, внезапно ощутив гротескность собственного яркого и кричащего стиля. Сверхизобилие цвета и форм, копна черных кудрей, которые, казалось, росли свободно и неуправляемо, полные губы, безуспешно уменьшаемые с помощью карандаша телесного цвета, грудь и бедра, от натиска которых почти трещали швы на ее блузке и мини-юбке. Что касается новых супер-мини, о них придется забыть. Она представляет собой возвращение к Рубенсу. Ни при какой погоде ей не удастся носить суперкороткие юбки. Проклятая Твигги, в таком случае! Вид Джорджины расстраивал еще больше, вызывая беспокойные мысли. Мона думает, что кто-нибудь, действительно, позволит ей играть Порцию с ее внешностью? Порция выглядит, как Джорджина. Будет удачей, если ей дадут роль Фальстафа. Ее будущее – радио, где никто не увидит пышных форм. Стать такой, как Джорджина – это уже за пределами мечтаний, нечего и завидовать. Мона может провести сотни лет на диете, делать пластические операции, выпрямлять волосы – все бесполезно. Она никогда не будет выглядеть, как Джорджина. Или говорить, как Джорджина, Господь милосердный, с этим восхитительным акцентом. Ей не следовало приезжать в Англию, все в Академии будут хохотать над ней. Может, стоит притвориться больной и немедленно уехать домой? Мать убьет ее.
– Как мило, что вы пришли, – сказала Джорджина с легкой улыбкой, которая заставила девушек почувствовать себя слонихами в посудной лавке, но, с другой стороны, каким-то образом заверила – все будет в порядке, если они постараются топать поосторожнее.
– Смотрите под ноги, – добавила она, – Боюсь, ковер на лестнице несколько потерся.
Эми тоже чувствовала себя подавленно, хотя и по другим причинам. Она могла бесстрастно оценить неоспоримую красоту английской розы, какой являлась Джорджина Крейн. Она судила об англичанке непредвзято, так как сама обладала стройным длинноногим телом теннисистки, короткой, выбеленной хлорированной водой бассейна, стрижкой пловчихи и дерзким веснушчатым лицом – наследие английских предков. Пока ее тело и волосы были безупречно чистыми, а вес стабильным – кстати, у нее никогда не возникало проблем с весом – она не беспокоилась, как выглядит. Она не завидовала Джорджине и не тосковала по самосовершенствованию.
А вот, что действительно взволновало Эми – это гостиная Джорджины. Райская роскошь по сравнению с практичностью ее родительского дома. Стены увешаны фотографиями и картинами. Мягкий диван и стулья расставлены вокруг старинного низкого столика рядом с камином, закрытым медной решеткой и украшенным сухими цветами. Когда она напишет Лу, то есть, если она напишет Лу, именно это и надо будет описать. Она предпочитала не думать о нем и о последнем уик-энде. Она хотела обсудить этот вопрос с матерью, но подходящий момент так и не представился. Возможно, потом, узнав друг друга поближе, она поговорит об этом с Моной. Если не будет слишком поздно.
– Могу я предложить вам чаю? – Джорджина указала на обитый ситцем диван. – Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, пока я принесу поднос.
Эми буквально провалилась в мягкий диван, так, что ее подбородок оказался почти на уровне колен. Увидев ее затруднительное положение, Мона выбрала один из стульев и села на самый краешек, с трудом удерживая равновесие.
Ее внимание привлекла фотография в рамке. Это был удивительно красивый молодой человек в стиле Лесли Ховарда или Питера О'Тула.
– Кто же это, интересно? Может, ее брат? Помни, спрашивать невежливо.
На подносе уместился огромный заварочный чайник, покрытый вязаной салфеткой, кувшин с кипятком, молоко, сахар и тарелка с шоколадным печеньем.
Джорджина наполнила первую чашку с грацией прирожденной аристократки.
– Сахар? – спросила она Эми, ее звенящий голос прекрасный образец салонных манер в копилку Моны.
– Да, пожалуйста, – Эми видела достаточно английских фильмов, чтобы ответить соответственно.
– Белый или демерара? Недоумение.
– Демерара.
Чем бы это ни было.
– Одну или две ложечки?
– Две, пожалуйста.
Коричневый сахар. Теперь она знает. Если кто-нибудь на семинаре предложит ей демерара, она будет в курсе, что это такое. Путешествия чрезвычайно поучительны.
– Молока?
Эми сказала «нет». Теперь очередь Моны.
– С лимоном, пожалуйста.
– О, дорогая, – Джорджина нервно оглянулась, словно ожидала найти лимон где-то рядом. – Я ужасно сожалею. Я, действительно, приношу свои извинения.
Простофиля.
– О нет, пожалуйста. Это я должна извиниться. Когда Мона была смущена, она всегда говорила слишком много. Данный момент не составил исключения. Она пыталась сдержаться, но не смогла.
– Видите ли, у меня русские предки. Польские, точнее. Ну, вернее, скорее, русские. В общем, мы обычно пьем чай, когда не очень хорошо себя чувствуем. Или после еды. В стакане, с лимоном.
– Ах, русский чай. Мы тоже так пьем, – Джорджина была истинно аристократична, смягчая неловкость. – В следующий раз я не забуду о лимоне.
– Это совершенно не важно, действительно. Я не должна была ничего говорить. Действительно, прекрасно и с молоком. Я люблю молоко. Действительно, – она почувствовала, как взмокла спина.
