— Откуда вы знаете?— горячо воскликнул Юрка.
— Я, брат, всё знаю,— подмигнул человек со шрамом папе, и папа тоже улыбнулся.— Будьте добры, уступите мне своё место.
Юрка мгновенно очутился у иллюминатора, сел в кресло и опять попытался вспомнить, где он мог видеть этого весёлого и хорошего человека.
Самолёт вдруг задрожал, справа, потом слева оглушительно загудело. Оля испуганно прижалась к маме, а Юрка, усмехнувшись, подумал: «Вот непонимайка!.. Это же турбины заработали, сейчас будем взлетать!»
Из кабины пилотов вышла красивая тётя с серебряными крылышками на берете. Кеша когда-то говорил, что этих тётей называют по-русски — бортпроводницами, не по-русски — стюардессами. Непонятное слово больше нравилось Юрке, в нём было что-то таинственное, как и в самой стюардессе, чем-то похожей на хозяйку Медной горы из кинофильма «Каменный цветок». Может, она тоже из сказки?
Стюардесса должна была выйти с конфетами — так говорил Кеша. Но на этот раз конфет у неё не было. Она улыбнулась Юрке, попросила всех пристегнуть ремни, потом сказала: самолёт летит до Москвы, ведёт его командир корабля Иван Петрович Зайцев. Юрка тут же подумал, что, когда он вырастет, непременно станет командиром корабля и тоже будет водить вот такие большущие самолёты до самой Москвы, а может, и дальше. Пока он так думал, стюардесса ушла и вернулась с подносом, на котором горкой были насыпаны конфеты. Она медленно шла по салону, наклоняясь к креслам, и пассажиры сами брали конфеты, кто сколько хочет. Юрка думал взять побольше, но человек со шрамом взял только две, и Юрке стало ясно, что брать много, наверное, неудобно, да и незачем, и взял себе тоже только две. Оля пусть берёт сколько хочет, она — сластёна, а он, во-первых,— не сластёна, во-вторых,— конфеты здесь дают на тот случай, если затошнит. Его разве затошнит? Когда он вертелся, играя с Кешей и Славиком, у него даже голова не кружилась.
Всё-таки на всякий случай одну конфетку он положил за щеку. В это время самолёт дёрнулся, мягко заскользил по земле, потом, оглушительно загудев, рванул с места, помчался, помчался... Юрку слегка качнуло. Он схватился за поручни кресла, взглянул в иллюминатор и вскрикнул от восхищения: земля зеленела далеко внизу. Дома на ней были похожи на спичечные коробки, дороги — на серые ленты, по которым едва заметно двигались машины, как чёрные жуки.
Зелёная земля уходила всё ниже и ниже, и теперь дома на ней виделись как рассыпанные кубики. Потом стёкла иллюминаторов застлало плотным туманом.
Человек со шрамом подмигнул Юрке и сказал: «Пробиваем облака». Юрка кивнул ему с таким видом, будто ему и без того всё понятно.
Вдруг стало так ослепительно ярко, что невольно глаза закрылись сами. Когда Юрка решился открыть их, прямо в иллюминатор заглядывало солнце. Внизу расстилалось огромное белое поле, и самолёт скользил по нему, как по снегу. Юрка догадался: это — облака.
Человек со шрамом опять читал газету, да и все, кого видел Юрка, либо читали, либо дремали. Оля капризничала. Побледневшая мама глядела на папу как-то растерянно и виновато, папа погладил её плечо и стал говорить Оле, что она уже большая девочка и капризничать ей, пожалуй, стыдно, а она всё хныкала, и кривилась, и возражала папе: «Я совсем не большая, я совсем маленькая, и мне совсем не стыдно». Папа взял её на руки, стал шептать что-то. Оля успокоилась и незаметно заснула. Мама тоже сидела с закрытыми глазами, откинув голову на подголовник кресла, но Юрка чувствовал, что она не спит, что ей, наверное, плохо. «Ох, уж эти женщины!..» — подумал он теми же словами, какие обычно говорил папа, когда был почему-либо недоволен мамой или Олей, но ему было жаль маму. Хотел пробраться к ней, тоже, как папа, погладить её плечо, но человек со шрамом загородил ногами весь проход, а просить его, чтобы посторонился, не хотелось.
«Где я его всё-таки видел?» — подумал Юрка и неожиданно вспомнил: в тайге, во время грозы.
...Это случилось несколько дней назад. В городок, где остались Кеша и Славик и где он, Юрка, жил так недолго, давно повадилась белка. Прыг-скок по деревьям, и вот тебе — пожалуйста: она уже в городке. Сидит на сосне, чешет передними лапками мордочку, будто дразнится, хвастаясь: глядите, какая я смелая! Свистнешь, взмахнёшь рукой — замелькает рыжим хвостом — только её и видели! Кеша первый не выдержал. Предложил сделать рогатки и — как только дразнила-белка появится вновь — сбить её. Юрка, недолго думая, поддержал Кешу, а рассудительный Славик подумал и сказал:
— Рогатки мы, конечно, сделаем. У меня и резина есть, и суровых ниток у бабушки попрошу. Только не для белки. Белок бить нельзя, они ведь зверьки невредные. Эта белка ходит к нам не дразниться. Просто ей интересно поглядеть, как люди живут.
— Зачем же тогда рогатки?— недовольно спросил Кеша.
Славик опять задумался. Даже лоб наморщил.
— Белку нельзя убивать,— сказал твёрже.— Для птиц кормушки делаем, скворечники, а белку — уничтожать? Вот придумали... Эх, вы-ы... Наоборот, помочь белочке надо! Слушайте, что я надумал! Надо узнать, где её дупло. Если найдём, натаскаем туда грибов, орехов, чтобы ей на всю зиму хватило.
— Вот здорово!— вскинулся Юрка.
— А рогатки для чего же?— не унимался Кеша.
— В тайге помимо белок и волки водятся, и рыси,— ответил Славик.— Как мы пойдём туда с пустыми руками?
Найти дупло так и не удалось: потеряли из виду белку.
К тому же — заблудились.
Шумел дождь, шумела тайга. Страшно было Юрке, но ни Кеше, ни Славику он не сказал об этом. Они тоже, наверное, боялись, а молчали ведь.
Жались все трое к корявому стволу старой-престарой сосны, пока Славик не сказал, что в грозу под высокими деревьями стоять нельзя, в высокое дерево может ударить молния. Перешли в кусты, на просеку, мокли там под проливным дождём, сперва каждый в одиночку, потом встали спина к спине. Тепла от этого не прибавилось, зато Юрке было не так страшно. Темнело. Дождь всё лил.
— Слава, а в грозу волки по тайге ходят?— спросил Кеша.
— Не бойся, не ходят,— заверил Славик.— Не дураки они, чтобы мокнуть.
— Я и не боюсь! Пусть только сунутся, я из рогатки каждому прямо в глаз!
В это время кто-то завозился в ближних кустах. Кеша прыгнул в сторону, Юрка за ним, а Славик остался на месте. Из кустов вышел человек в брезентовом плаще, огляделся, поманил к себе сразу всех троих:
— Сюда, сорванцы! Что вы тут потеряли?
— Мы за белкой следили и заблудились,— ответил за всех Славик.— А вы, дяденька, что в тайге делаете?
— Я геолог. Каменный уголь здесь ищем, следовательно, тайга нам — дом родной. Что же вы, сорванцы, одни в тайгу сунулись? Откуда вы? Из какой деревни?
— Мы не из деревни,— тихо ответил Славик.
— Города отсюда — далеко...— сказал геолог.— Откуда же вы?
— Это — военная тайна,— потупясь, ответил Кеша.
— Ну раз военная тайна, тогда понятно,— засмеялся геолог, сбросил с головы капюшон плаща, стал прикуривать сигарету, и тут Юрка заметил у него шрам над бровью.— Айда за мной! Живо! В вашей деревне, поди, давно тревога объявлена, вас ищут...
— Да не из деревни мы...
— Знаю. Шагом марш!
Вскоре геолог вывел их на дорогу, с которой просматривались проходная городка и верх сторожевой вышки над мелколесьем.
— Вон она, ваша деревня, верно? Ну, я — к себе, а вы — домой, пока окончательно не замёрзли. Скажите отцам, чтобы хорошенько уши вам надрали. Бегом — марш!
Так повстречался и расстался Юрка с этим человеком. И вот новая встреча. Интересно!
Человек со шрамом то закрывал глаза, то вновь следил ими по строчкам. Юрка искоса поглядывал на него, потом, осмелившись, тронул за локоть:
