– А он получит деньги. Разве это не справедливо?
– Да, – задумчиво согласилась миссис Олафсон. – Он хотел вычистить подъездную дорожку.
Дэви оглядел безупречно чистый асфальт. Помешательство мистера Олафсоиа на чистоте, контроле и отвратительных русалках рисовало его как человека, с которым Дэви не хотелось бы встречаться.
– Надеюсь, у вас не будет из-за меня неприятностей? – спросил он на всякий случай.
– Нет, нет, – заверила она.
Дэви вынул бумажник и принялся отсчитывать деньги.
– О, у меня нашлись еще десятка, пятерка и два бакса. Всего двести шестьдесят семь, – объявил он, неожиданно ощутив нечто вроде угрызений совести. – Как по-вашему…
Тильда громко хлопнула дверцей, выходя из машины, обогнула ее и села за руль.
– Минутку, дорогая! – испуганно окликнул Дэви.
– Сейчас принесу, – пообещала миссис Олафсон и ушла в дом.
– Всего минутку, честное слово, – продолжал Дэви, подходя к краю крыльца и умоляюще глядя на «жену».
Тильда включила зажигание, и Дэви снова представил ее в черной коже.
Вернувшаяся женщина отдала Дэви картину, а он протянул ей деньги.
– Можете пересчитать, – предложил он, нервно оглядываясь.
– Я вам верю. Поезжайте.
– Спасибо, – выдохнул Дэви, сбегая с крыльца.
– Вот она, дорогая! – воскликнул он достаточно громко, чтобы слышала миссис Олафсон. – Еще один момент – и все.
Тильда выхватила у него картину, и Дэви помчался по дорожке.
– Куда это тебя несет? – злобно взвизгнула она.
– Сейчас, сейчас, дорогая, – откликнулся Дэви, схватил шину, помахал миссис Олафсон, расплывшейся в ответной улыбке, и ринулся к Тильде, успевшей уже открыть багажник.
«Черт, до чего же я удачно женился», – подумал он, садясь в машину.
Не доезжая до шоссе, Дэви велел ей остановиться, и Тильда мгновенно подчинилась.
«Какая покорная женушка! И горячая, просто спасу нет!»
– Ну и что… – начала она, но он повернулся к ней, закрыл рот поцелуем, и она вцепилась в него и так ответила на поцелуй, что Дэви на секунду забыл собственное имя.
– О, – выдохнула Тильда, – ты на самом деле очень хорош. И за что мне такая награда?
– Ты была великолепна, – признал Дэви, стараясь отдышаться.
– Правда? – переспросила она, снова ошарашив его кривоватой улыбкой.
– Прелестная стерва. Ты, случайно, не держишь кандалы па чердаке?
– Ты омерзителен, – с улыбкой сообщила Тильда.
– Кстати, насчет мерзости… совсем забыл!
Дэви достал картину с заднего сиденья. На холсте резвились пухленькие оленеглазые русалки с розовыми грудями, плавающие в шахматном море: манящие, несколько злобноватые но вообще-то весьма симпатичные.
– Ну как? – спросила Тильда, глядя на картину.
– Миссис Олафсон посчитала ее развратом, – заявил Дэви, представив себе подпрыгивающих в воде русалок. – Но мне так не кажется.
– Голые груди. И они этого не стыдятся.
– Женщины в моем вкусе. Правда, выглядят немного… – Дэви поискал нужное слово, – агрессивными. Но в хорошем смысле.
– Бедный мистер Олафсон, – вздохнула Тильда. – Лишился своих русалочек ради каких-то двух с половиной сотен.
– Я поднял цену до двухсот шестидесяти семи, – поправил Дэви, вдруг представив себе отдавшуюся на волю волн Тильду. – Знаешь, эти русалки чем-то похожи на тебя.
Тильда выхватила у него картину:
– Ты забываешься, Демпси. Думай о работе.
Она с грустной улыбкой обвела кончиком пальца пенный гребешок волны.
– Что с тобой? – встревожился он.
– Все великолепно, – заверила она, возвращая картину на заднее сиденье.
Едва войдя в галерею, они услышали громкие голоса в офисе. Дэви последовал туда за Тильдой и увидел Ив, Гвен и незнакомого парня, собравшихся вокруг рыдавшей Надин.
