— Оставь его в покое. Потом обратился ко мне:
— Если вы хотите только смотреть, пожалуйста. Может быть, пойдем все наверх? Там нам будет удобнее.
Дело что-то затягивалось; мне было гораздо проще выяснять интересующие меня вопросы о литературе восемнадцатого века, посетив Маргарет и ее прекрасную библиотеку. Здесь же не было никакой системы, никакого индекса, только последовательные распоряжения Джона, которые развертывались в некое подобие компьютерного кода, а нам всем оставалось только ему следовать. Вряд ли вам надо объяснять, что я добрался до спальни последним и, зайдя туда, сразу узнал комнату с компьютерной картинки, в которую так часто вглядывался. Однако представший передо мной живой экран так ничего и не разъяснил; это всего лишь была сцена коллективного раздевания. Я тут же решил, что мне незачем наблюдать продолжение семинара. К тому же мне захотелось в туалет, и, заглянув туда, я грустно вернулся в гостиную.
Вскоре ко мне присоединилась Луиза; сверху все еще доносились разнообразные звуки, издаваемые Джоном и Катрионой. Я сразу задал Луизе тот единственный вопрос, который меня интересовал:
— Скажите, почему вы читали книгу Петри?
Она устало посмотрела на меня.
— Неужели для вас это так важно?
Я собрался было рассказать ей длинную историю, которая началась со спустившего колеса и проливного дождя, но тут она объяснила:
— Петри был одним из моих преподавателей. Я встречалась с ним каждую неделю.
— Вот как, — сказал я. — А зачем вы с ним встречались?
Видимо, ее особенно интересовал этот период французской литературы.
— Да, наверное, для того, чтобы сбежать от… всего этого.
Она махнула рукой, кажется, в направлении небольшой картины на стене, изображавшей какую-то гавань; разумеется, картина была весьма посредственной, однако не настолько, чтобы искать от нее спасение в подробном изучении Руссо. Как-то это несоразмерно.
— Только не подумайте, — сказала она, — что мне не нравится, чем мы тут занимаемся. Но у нас была трудная полоса, когда я не была уверена, что готова отказаться от предрассудков, и мне служило утешением, что у меня есть какой-то кусочек жизни, не имеющий отношения к сексу: четверги, полностью отданные книгам и писателям. Пока доктор Петри разглагольствовал о Прусте, я думала о том, во что меня втягивает Джон, и следует ли мне участвовать в его «розыгрышах», да и хочется ли. Из-за того, что мои мысли были все время заняты другим, занятия у меня шли через пень-колоду — так всегда бывает, когда человек сопротивляется своим скрытым желаниям и становится жертвой внутренних конфликтов. Так по крайней мере говорит Джон. Он немного ревновал меня к доктору Петри, о котором я часто ему говорила, но для этого не было оснований — тот никогда не нравился мне как мужчина. Этакий кабинетный ученый — да и внешность не бог весть какая. Джон тоже прочитал книгу Петри; он тогда разрабатывал игровую программу о виртуальном городе восемнадцатого века, в котором жили придуманные им персонажи. Ферран и Минар подсказали ему, как все это увязать: он собирался запустить в Интернет кампанию злопыхательских сплетен. Джон дал мне для передачи доктору Петри несколько написанных им в целях мистификации статей. Мне казалось, что это забавно и никому не может повредить. Предполагалось, что я вместе с Петри проведу поиск по Интернету, чтобы выйти на сайты Джона. Хорошо, что из этого ничего не вышло — я потом узнала, что первый же сайт, на который он хотел нас вывести, был весь заполнен сексом. Так он шутит. К тому времени у нас сильно испортились отношения, я устроила ему скандал, а он выкинул меня из дома. Следующие две недели были просто ужасными. Я даже наглоталась таблеток и ушла из университета, надеясь, что это поможет мне побороть депрессию и прочистить мозги. Но это все уже позади. Я опять вернулась к Джону, и мы счастливы.
Вид у нее, однако, был не очень счастливый, и к тому же она, видимо, не знала, что в Интернете есть «сайт», где она показана вживую. Но об этом уже не имело смысла ей говорить. Я понял, что Джон меня просто разыграл. И испытал облегчение, когда вскоре он и хмурая Катриона спустились вниз и этот прискорбный визит подошел к концу.
В машине Катриона все время молчала, а потом начала плакать и говорить о Юене, или Гери, или как там его зовут; я же думал об альтернативной философии Вселенной, которую надеялся отыскать, но которая оказалась мыльным пузырем. И тоже впал в уныние. Но потом вспомнил пожелтевшие страницы «Эпистемологии и неразумности», с которых все и началось. Наверняка эта книга вышла гораздо раньше, чем Джон затеял свои розыгрыши, так что у меня еще оставалась какая-то надежда докопаться до истины. Я понял, что мои поиски «Энциклопедии» Розье не только не закончены, но едва начались. Просто меня отвлекли от них не имеющие к ним никакого отношения «сайты», поисковые программы и семинары в спальне. И напрасно я пренебрег библиотеками и магазинами антикварной книги — от них могло бы быть гораздо больше проку.
Когда мы вернулись домой, Катриона устроилась в гостиной за чашкой чая, которая ей так необходима в минуты неподвижности. И вскоре объявила, что больше не будет ко мне приходить. Я пришел в ужас:
— Как же я без вас буду обходиться?
Она ласково улыбнулась; такого выражения я никогда раньше у нее не видел.
— Я найду вам другую домоправительницу. Обязательно. Буду проглядывать все объявления в газетных киосках, следить за предложениями домашних услуг в газетах и найду вам гораздо более подходящую женщину, чем я.
Я сказал, что это будет непросто, и обещал заплатить по ставкам агентств по найму.
— Не надо, — сказала Катриона. — Я не возьму ваших денег.
Она полезла в карман, вынула те сто пятьдесят фунтов, что я ей дал за поездку, и протянула мне.
— Хорошо — вы ведь так и не поехали на поезде, — согласился я, принимая деньги. — Но вам надо достать сезонный билет. Студентке, изучающей науку жизни, наверняка полагается такой билет.
— Вы странный человек, мистер Ми, — сказала Катриона. — Как вы ухитрились прожить такую долгую жизнь и сохранить такую наивность? Разве ваши родители ничему вас не учили?
— Я не знал своих родителей, — объяснил я и рассказал Катрионе, что вырос в месте, чей запах иногда мне вспоминается, когда миссис Б. чистит туалет. Это было большое здание из почерневшего песчаника, где жило так много детей, что мне никогда не удавалось остаться одному. Мой дорогой умерший друг, которому я до недавнего времени писал письма, воспитывался в том же заведении, и ему не надо было все это объяснять; поэтому-то я до сих пор ни разу не запечатлел на бумаге эти маловажные биографические подробности.
— Вы в самом деле не знали родителей? — спросила Катриона, снова прибегая к своей очаровательной тавтологии. — Как это грустно, — как и следовало ожидать, добавила она. — А кто поместил вас в приют?
Но если бы я начал рассказывать бедняжке историю своей жизни, на это письмо потребовалось бы уйма бумаги и столько марок, что они не уместились бы на конверте. И я сказал Катрионе, чтобы она была умницей и шла к себе домой, а оттуда позвонила бы Гери, или Юену, или как там его зовут, и попробовала бы на досуге трезво разобраться в своих чувствах. Она поцеловала меня в щеку, сказала «Спасибо» с какой-то непривычной серьезностью, я проводил ее до двери и пожелал удачи. С тех пор я ее не видел.
Ну что ж, сказал я себе, похоже на то, что я вернулся на «базовые позиции», как сказал бы доктор Кул, но минут через сорок в дверь позвонили, и я решил, что или Катриона что-нибудь забыла, или она с поразительной быстротой нашла мне новую домоправительницу. Я открыл дверь и увидел двух полисменов. На мой вопрос, не ошиблись ли они адресом, они сказали, что нет, не ошиблись, показали мне документ в пластмассовом чехле и объявили, что пришли за моим компьютером.
— Вы от Диксонза? — спросил я. Я всегда считал, что люди в форме, которых я видел в этом превосходном магазине, — охранники, но оказалось, что они могут быть и обслуживающими компьютеры механиками, как эти двое, по-видимому, пришедшие выполнить условия того странного и загадочного договора, который называется «расширенная гарантия» и который Али заставил меня подписать, взяв с меня за это всего сто фунтов.
— У нас есть основания полагать, что ваш компьютер содержит материалы, запрещенные «Актом о
