Ворота по инерции качнулись и застыли. Энергетический магнетизм растаял, и Ворон получил возможность выскочить наружу. В тот момент, когда Тур, прикрывавший отход, завернул за угол строения, на крыльце-времянке появились двое разбуженных охранников. По двору раскатился отборный мат, пока не обращённый ни к кому конкретно.
Ворон передал драгоценную ношу Туру, миновал лаз в заборе и следом за братом побежал к берегу. Чёрная стремительная вода подхватила беглецов. Бороться с течением не пришлось. Упреждение было выбрано точно, поэтому на остров, растянутый посередине реки, вода сама вынесла людей. Дальше начиналось мелководье, которое предстояло преодолевать вброд.
– Переждём, – Тур бережно положил женщину на песок за высоким кустарником и тяжело опустился рядом.
Ворон рухнул подле брата.
– Влад… Володя…
Слабый голос обрушился на близнецов как солнечный вихрь. Оба наклонились к подруге. Блёклый взгляд искал в темноте знакомые лица.
– Маринушка!
– Простите меня.
– За что, Марина?
– Я не должна была возвращаться…
Озноб заставил содрогнуться крепкие мужские плечи. Из-под мокрых ресниц на братьев смотрела пустота. Ветви невысокой ивы, одинокой жительницы речного острова, нагнулись под порывом ветра и застыли в холодном покое…
«Селигер на рассвете. Изумительная гармония природы. Могучие воды озёр. И одинокая человеческая душа. Одна. Целых пять лет, а всё равно одна… Они были как яркая картина на стене, которую я считала шедевром. Просто картина. И вовсе не шедевр… Ваня, Ваня, Ванечка. Зачем, маленький мой? Зачем ты меня покинул? Ты – моя единственная радость, надежда и мечта. Всё в прошлом. И ничто не меняется».
«Ничто не изменится. Кем бы ты стал, Серёжа, в этом безумном слепом мире? Я видела тебя преуспевающим учёным. Но кому нужны знания, когда кругом царят слабость и безысходность… У тебя нет ни средств, ни мужества однажды зачеркнуть всё старое».
«Я сама придумала свою сказку. Играла в золушку для двух принцев. Но в жизни так не бывает – одна для двоих. А теперь уже просто – одна».
«Впусти меня. Мы будем одиноки вдвоём».
«Я хочу любить их обоих, но это неправильно… Нет. Я обманываю себя. На самом деле я трусиха, я боюсь что-либо менять. Пусть решает судьба, как однажды решила на этих озёрах».
«Впусти меня. Их двое, и нас будет двое. Я помогу тебе справиться с судьбой. Это легко. У нас одинаковая судьба».
«Наверное, я слабая женщина».
«Сильной буду я. Не бойся перемен. Мы будем действовать. А значит – жить».
«Я не хочу так жить».
«У тебя не хватит смелости оборвать собственную жизнь».
«Да, я не совершу этот грех. Я буду терпеть до конца. Буду работать, отвечать на вопросы, выполнять справки, переставлять книжки и слушать счастливые семейные рассказы коллег за полуденным чаем. Ничего другого мне не остаётся. Ты хочешь разделить такую судьбу?»
«Я хочу её изменить. Впусти меня. Мы изменим нашу судьбу, и у нас впереди будет много счастливых лет».
«Ты веришь?»
«Я иду к цели».
«Какой?»
«Впусти, и я покажу тебе нашу цель».
«Хорошо. Мы будем делить одиночество, радоваться за успехи других и иногда по вечерам вести философские разговоры о житейских пустяках…»
Тонкие ивовые ветки отчаянно потянулись навстречу очнувшемуся ветру. Речная волна выплеснулась на берег. Огненный взгляд ворвался в ночь, и женщина охнула в горячих объятиях.
– Марина!
– Что ты наделала, Марина?
Жилка на тонкой сухой шее дрогнула.
«Целый мир не заслуживает наказания за две разбитые судьбы. Серёжи и Вани больше нет. Они далеко-далеко. Там, где сияет вечное солнце. Розовое или золотое… Нам не нужно мстить и некого ненавидеть. Наши мальчики счастливы в покое…»
– Марина, – горящий взор упёрся в спокойное лицо женщины, и в каплях воды, застывших на щеках, отразились блики огня. – Выпроводи её вон. Она не похожа на тебя. Её судьба – это путь злобы!
«Путь ведёт к храму. И за порогом его видишь то, что ты есть, и что есть твоя душа… Она вошла. Теперь я не отпущу её скитаться в пустоте без цели и тепла. Она будет жить со мной, как звёздочка – свет из прошлого. А когда придёт час, Володя откроет для нас дверь, а ты, Влад, проводишь нас к вашему отцу».
– Марина? Марина!
Тур отвёл руку брата и аккуратно ладонью прижал холодный лоб женщины.
– Глубокий коллапс, – проговорил он. – Но она невредима, не бойся.
Ворон сел на песок, нервно отбросил чёлку и стряхнул с бороды и усов речную влагу.
– В голове не укладывается! Марина и… Людмила?
– Марина сделала то, что не сумели мы.
– Показала ей добро, живущее на этом свете? – с сомнением уточнил Ворон.
– По-моему, она просто открыла перед ней свою душу… – Тур рассеянно развёл руками. – Пожалуйста, притуши взгляд. Или нас заметят с берега.
Ворон встрепенулся. В поле зрения попал рыжий отблеск, качавшийся на тёмных волнах реки.
– Это не я, – он медленно поднялся на ноги и вытянулся в полный рост, силясь рассмотреть из-за кустов то, что творилось на правом берегу.
В ночи раздался отчётливый выстрел. Затем другой. Третий.
После первого Ворон рефлекторно пригнулся, а Тур прикрыл корпусом бесчувственную Марину. Выстрелы из одиночных превратились в хаотичную перестрелку.
– Шифер горит, – догадался Тур.
– Пожар, – почти в один голос с братом констатировал Ворон и добавил. – Страховка сработала.
– Полагаю, не без помощи Валентина Саныча, – согласился Тур. – Давай-ка двигать от греха подальше.
Когда братья были уже на противоположном берегу, сквозь шипение и треск далёкого пожара прорвался надрывный женский крик. Для человеческого уха естественность его не вызывала сомнений, но Тур и Ворон сразу различили в пространстве призрачную фальшь.
– Спасибо, Валентин Александрович! – крикнул Ворон в информационную сферу.
– Отлично. Пусть думают, что заложница погибла, – облегчённо вздохнул Тур и плечом аккуратно придержал откинувшуюся голову Марины. – С ней всё будет хорошо.
Ворон уверенно кивнул.
– Кстати, как ты представляешь поставить на ноги взрослого инвалида ДЦП? – неожиданно спросил он.
– Пока не знаю. Но мы его на ноги поставим.
День тридцать девятый
