Проснувшись, я сразу пошла в покои Священной, разбудила ее и...
— Мне остается добавить, — сказала Атосса, — что я немедля одела священный пеплос и вошла в наос храма, надеясь увидеть знак, подтверждающий видение Гелоны. И я увидела. — Священная подала знак, двери зала Совета открылись, и жрица внесла на вытянутых руках венец отменной работы. Широкий ободок венца был усыпан драгоценными камнями. Камни в колеблющемся свете факелов искрились, и казалось, ободок соткан из разноцветных лучей. Широкие блестящие золотые пластины в виде наконечников копий были прикреплены к ободку, а впереди возвышалась пластинка в виде меча. — Вот что стояло у подножия богини, и я принесла его вам, члены Священного Совета.
Жрицы поставили венец на столик перед креслом Атоссы и тихо удалились.
— Прежде чем осудить Годейру, — продолжала Атосса, — мы должны пополнить наш Совет, ибо по законам Фермоскиры царицу можно судить только вшестером. Достойна ли богоданная Агнесса святого и высокого места царицы Фермоскиры? Говори, Антогора.
— Достойна! — выкрикнула кодомарха.
— Она нам дарована богами, — сказала Гелона. — Достойна.
— Достойна! Достойна! — крикнула Пелида.
— Беата? Что же ты молчишь, Беата?
— Могу ли я перечить богине, — тихо произнесла полемарха.
— Позовите Агнессу! — Священная дала знак амазонкам, стоящим в дверях Совета, и те широко распахнули двери.
Агнесса вошла в зал, одетая в боевые одежды. Бронзовый шлем с гривой перьев делал ее высокой, щит на левой руке и копье в правой придавали ей строгость, меч у пояса — воинственность. Она казалась почти взрослой.
Твердыми, широкими шагами Агнесса подошла к возвышению и поклонилась Совету.
— Радуйся, богоданная! — торжественно произнесла Атосса. — Священный Совет принимает тебя в число своих членов на правах паномархи. Займи свое место.
Когда Агнесса села в кресло Годейры, Священная добавила:
— Завтра у подножия храма на тебя возложат венец царицы Фермоскиры. Таково решение Совета. Хайре!
Агнесса ответила легким поклоном головы, она приняла это известие как должное.
— Нет нужды рассказывать вам, — продолжала Атосса, — о великом грехопадении Годейры, но я должна ради устава нашего Совета перечислить все вины проклятой богами царицы. Начну с того, что Годейра нарушила закон агапевессы и помогла Лоте отпустить на волю «трутня». Затем она помогла бежать Мелете в селение Тай, а та покрыла ложью и позором не только себя, но и всю Фермоскиру. Теперь нам стало известно: Годейра встала на прямой путь преступлений и помогла похищению Мелеты и Фериды, а потом и открыто предала нас. Я прошу вас, священные жены Совета, осудить Годейру и назвать кару за ее измену. Говори, Антогора.
— Проклятье и смерть! — воскликнула кодомарха.
— Смерть и проклятье, — тихо произнесла Гелона.
— Изменнице — смерть! — молодая царица свои первые слова на Совете произнесла твердо.
— Только смерть и проклятье! — этот возглас принадлежал Пелиде.
Беата почти не слышала слов приговора. Она обдумывала свою речь. Перед тем, как пойти на Совет, они договорились с матерью, что Беата будет защищать Годейру. Они наметили двоякую цель: поставить царицей Агнессу, но и помешать осуждению Годейры.
— О чем ты думаешь, Беата? Мы ждем твоего слова. Беата встала, хотя члены Совета обычно говорили сидя, поглядела на мать пристально и сурово:
— Да, я скажу свое слово. Да простят меня светочи справедливости за то, что оно будет не таким коротким, как у Агнессы, не таким бездумным, как у Антогоры, не таким цветистым, как у ясновидящей, и не таким жестоким, как у Пелиды. Сегодня мы судим Годейру, судим спешно и жестоко, в ее отсутствие. Такого еще не было на Священном Совете. Мы судим не простую воительницу. Я не знаю, достойна ли она быть царицей, но назвать ее бесчестной я не могу. Может, она невиновна...
— Ее вина доказана! —зло крикнула Атосса.
— Невиноватые не бегут из города! — вторит ей Антогора.
— Будь царица здесь, она ответила бы вам. Но Годейра далеко, и я буду говорить в ее защиту. Я, полемарха Беата, во имя святости и справедливости, ибо таков девиз нашего Совета, говорю вам — я не согласна с решением Совета. Не согласна потому, что Годейра не виновата. Да, полемарха Лота отпустила мужчину с агапевессы, но кто нам сказал, что царица помогала ей в этом? Я тоже была на той агапевессе, моя палатка стояла рядом с шатром Лоты, и я свидетельствую, что видела мужчину Лоты бездыханным. Мало того, его видела и кодомарха Антогора. Другое дело, что он оказался выносливым и хитрым и выплыл. Но при чем тут Годейра? В равной степени в соучастии можно обвинить и меня, и Антогору. Кто нам докажет, что царица...
— Она уже не царица! — взвизгнула Агнесса.
— Пусть. Кто нам докажет, что Годейра причастна к побегу? Мы все ту ночь были на пиру у ясновидящей.
— Следствие по побегу вела Пелида. Скажи, судья.
— Вина Годейры доказана, — сказала Пелида. — В похищении Мелеты участвовали рыбачки, а рыбные промыслы у царицы.
— Они есть и у Антогоры. И потом, почему благочестивая Пелида думает, что это были рыбачки?
— Стражницы у темницы, а также стражи ворот сказали, что от них воняло тухлой рыбой.
Беата подошла к креслу Пелиды, дотронулась до ее волос:
— От тебя, верховная судья, сейчас пахнет сурьмой, румянами и духами, но я далека от мысли, что ты цирюльница.
— Но мешки из?под рыбы...
— Их можно взять в любом месте, и может быть, даже умышленно.
— Уж не хочешь ли ты сказать, — заметила Атосса, — что кто?то хотел свалить вину на Годейру?
— Хочу сказать, Священная. Мы с Антогорой большие подруги. Она кодомарха, я полемарха. Она ревниво следит за тем, что делаю я, мне ничего не остается, как следовать ее примеру. В последние дни я узнала много любопытного. Все время у темницы стояло шесть стражниц, а в ночь побега кодомарха оставила только двух. Она как будто бы знала, что за узницами кто?то придет. Это еще не все. В эту ночь кто?то убил Лебею...
— Кто?то?! — воскликнула Антогора. — Ее угробили похитители!
— Наверное. Но вот что странно: я говорила со стражницами, и они сказали мне, что как только их связали и выкрали узниц, около темницы появилась Лебея. Она не развязала стражниц, хотя видела их, не подняла тревогу, не послала погоню, а сразу поехала по направлению к дому ясновидящей. В пути ее убили. А она, если я не ошибаюсь, возничая Антогоры. И это еще не все. Нам говорят, что похитители прошли через городские ворота, сели в лодки и поплыли в сторону Леагр. Но туда они не доплыли. И, я думаю, никогда не доплывут. Потому, что в ту ночь почему?то за город, кроме обычных разъездов, кодомарха посылала сотню храмовых. Может быть, похитители и беглянки давно покоятся на дне Фермодонта с камнями на шее? И вас спрашиваю, при чем же тут Годейра?
— Но почему она убежала?
— Я бы на ее месте поступила так же. Кто?то захотел погубить царицу, и она поняла, что ей не оправдаться. Она не предала нас, она просто скрылась, чтобы защитить свою жизнь и жизнь дочери.
— Ты все сказала? — спросила Атосса.
— Нет. Я хочу взять назад свое слово, данное Агнессе. Она не достойна быть царицей. Она еще девчонка. В чьи руки мы отдаем судьбу Фермоскиры? Девчонка без роду, без племени...
— Она богоданная! — воскликнула Пелида.
— Кто вам это сказал?
— Все слышали. Ясновидящая. Ты не веришь богине?
— Богине я верю. Но не верю ясновидящей. Для того, чтобы увидеть во сне великую Ипполиту, надо уснуть. А ясновидящая всю ту ночь провела в моем доме и не ложилась ни на минуту.
