других претерпели от них бед и горя. Но мы должны знать, кому помогать, когда и где?
— Мы вам, уважаемые, скажем все, когда придет время, — обещал Хети. — Вы только будьте готовы.
— Тогда надо собирать сходку. Вам придется заночевать у нас.
Сходка единодушно решила выступить на помощь рабыням, когда это будет нужно. Договорились также послать ходоков во все окрестные селения, чтобы там тоже готовили оружие, запасали еду на время похода.
Так было чуть не в каждом селении. Все сходились на одном: терпеть дальше грабежи и убийства нельзя, и коль настал удобный момент, надо выступать.
Не встречали Арам и Хети селения, где бы не побывали амазонки. И всюду они уводили женщин. В каждом селении надеялись при удаче похода вызволить кто жену, кто дочь, кто сестру или мать.
Подходя к пасеке, Арам сказал Хети:
— Ты заметил, как Лота изменилась после встречи с Мелетой? Я уверен, она сейчас готовит таянцев к походу на Фермоскиру.
— Еще бы... Теперь она пойдет на все, чтобы выручить Фериду и Мелету.
— Ты думаешь, она заботится только о них?
— А оком же ещё?
— Она теперь таянка, жена старосты, — горячо заговорил Арам. — Ей теперь о всех думать надо. Мы почему?то поднимаем все селения...
— И ты ни о ком не думаешь?
— Думаю, Хети, думаю. Мелета из головы не выходит. Чокея обещала спасти ее. Сдержит слово?
— Если бы Мелету спасли, ойропаты тотчас же бросились бы в погоню. Они раньше нас побывали бы в этих местах и обшарили бы все вокруг. А ты посмотри — на пасеке все спокойно, вон видишь, отец хлопочет около пчел. Нет, Арам, я боюсь, что Чокея не смогла спасти Мелету, и, может быть, теперь их уже нет в живых.
— Зачем так говорить, неразумный?! Разве ты не слышал, Чокея говорила, что ей помогут знатные амазонки и даже сама царица. Если их выкрали, если Чокею поймали... Я подниму наше селение, мы соберем все племена на нашем пути, я ворвусь в город и вырву Мелету или погибну!
— Ты любишь ее?
— Мало сказать, люблю. Я не смогу жить без нее. Я не хотел тебе говорить, но... она моя жена.
— Я знаю, —тихо сказал Хети.
— Мы поговорим с таянцами и начнем готовиться к походу. Надо, чтобы всех нас вела Лота.
— Согласятся ли на это мужчины. Она женщина, к тому же ойропата. Поверят ли они ей?
— Еще раз говорю — ты молод и неразумен. Все наши люди — хорошие пахари, рыбаки и охотники. Но воевать они не умеют. А Лота когда?то водила в походы всю царскую рать. Ты понимаешь, она знает, чем сильны и чем слабы амазонки. Это мы растолкуем всем, кто пойдет с нами. Давай пойдем, твой отец уже заметил нас, и Лота бежит нам навстречу...
Безысходность и страх обуяли Фермоскиру. Весть об утрате священного пояса дошла до самых отдаленных границ басилейи. А когда рабыни и метеки узнали, что на побережье восстали рыбачки, что к ним присоединились царица, Чокея, Мелета и Ферида, туда стали стекаться невольницы со всех концов государства. Они убивали стражниц, грабили склады с оружием и шли сотнями к Чокее.
В городе наступило безвластие. Гелона после страшных событий на агоре растерялась и не знала, принимать ли ей сан Священной или так же, как и царице, спасаться бегством. Беата упрекала мать в безволии и трусости. Она убедила было мать в том, что все можно поправить. Пусть нет пояса Ипполиты, но всадницы все еще верны ей и пойдут на любое опасное дело. Усмирить бунтовщиц будет не так уж трудно, они не пойдут в бой против воительниц, а скорее всего разбегутся по родным местам. Атосса сломлена и не посмеет больше показаться в городе, с Годейрой можно договориться. Если ей обещать трон, она не пойдет против. Пусть она будет царицей, Гелона — верховной жрицей, а Беата — полемархой. Кадмее можно обещать звание кодомархи. Мелета же не в счет.
Прошла ночь, а утром город узнал о расколе. Антогора подняла всех храмовых и увела неизвестно куда.
Решение Беаты идти на усмирение бунтовщиц пришлось отменить. Царские амазонки, и оставшиеся в городе гоплитки заняли круговую оборону города. Полемарха ждала нападения храмовых.
Гелона вошла в храм, там царило запустение. Наос богини не охранялся, в святилище гулял ветер, сдувал пыль с бронзового кумира Девы. Двери в зал Священного Совета были распахнуты, в покоях Атоссы ничего, кроме утвари, не осталось. Но самый, главный удар Гелону ожидал в сокровищнице храма. Она была пуста.
И Гелона решила бежать из города...
Если все имения царицы были на западе басилейи, то владения Атоссы были на востоке. Здесь, в горах, у нее был небольшой, но хорошо укрепленный замок. Как раз сюда?то и привела Антогора более трех тысяч храмовых воительниц. Амазонки расположились лагерем на берегу истока священной реки, быстро усмирили рабынь, которые еще не успели убежать на запад, и начали готовиться к схватке.
В горах, где нет сырости, приступы лихорадки прошли, и Атосса снова принялась за дело.
Напрасно думала Антогора, что ее старшая сестра впала в растерянность. Атосса получила сильнейший удар, это верно, но она не сломлена. Об этом как раз и идет речь в замке. В комнате Атоссы трое: она, Антогора и Агнесса. Девушка лежит в постели, она потеряла много крови у алтаря и сейчас очень слаба. Антогора, виновато втянув голову в плечи, сидит у окна. Атосса ходит по комнате из угла в угол, она преподает своей сестре, а заодно и дочери, урок стойкости. Она откровенна — здесь нет чужих и нет нужды призывать в помощь богов и богинь.
— Я все время учила тебя, Антогора, в дни тяжких испытаний верить мне, а что сделала ты? Ты готова била предать меня.
— Я думала, ты не встанешь, мне нужно было спасать себя. Я верила, что боги отступились от нас. Кто мог знать, что богиня потушит жертвенный костер и отнимет священный пояс? А ты лежала на смертном одре, закрытая по приказу Гелоны. Могла ли я подумать, что всеблагая Ипполита вознесет тебя...
— «Вознесет!» — Атосса скривила губы в усмешке. — Если бы из моих покоев не было потайного подземного хода, все боги вместе взятые не могли бы меня спасти.
Антогора удивленно подняла голову.
— Да, да, я вышла сама и, клянусь огнями небес, в самое время. Когда от меня увели Агнессу, я сразу поняла, что Гелона задумала сжечь ее и стать единовластной хозяйкой Фермоскиры. Годейру она смогла обмануть, но меня...
— Но как ты узнала все это?
— Стража у моих дверей охраняла пустые покои. Я вышла сразу, как увели мою девочку. Жрицы, приготовляя жертвенный алтарь, знали, что я на свободе, и по моему совету принесли сырые поленья и зеленые ветви. Я знала: когда на решетках прогорят угли, костер теряет силу. Никто, даже сама Гелона, не заметила, как я бросила свой хитон на камни, где была лужа. А остальное ты видела сама. Я только не думала, что моя девочка сама схватит нож.
— Но пояс? Все знают, что ты давно не входила в наос. Кто взял пояс?
— Его там и не было никогда!
— Этого не может быть, Священная! — воскликнула Агнесса, поднимаясь с подушки. — Как же так?
— Помни, девочка моя, — Атосса положила ладонь на горячий лоб дочери, заставила ее лечь. — Мы — женщины царственной крови, и мы должны знать правду. Пусть простые смертные верят в небеса, мы живем на земле. Это мы должны вершить дела за богов, и нам меж собою нельзя кривить душой. Знайте вы —: пояса никогда не было, и в пору всех поколений верховные жрицы, входя впервые в наос, узнавали от своих предшественниц, что пояс Ипполиты, украденный для Геракла, не возвращался никогда.
— Но Фермоскира без пояса богини погибнет, мама!
— Не беспокойся. Придет время, и он появится.
— Где же ты возьмешь его?
