Видимо, их преследователи исчерпали все стрелы и пытались достичь убегающих мечами. Сириск уже слышал их дыхание. Вместе с тем что-то знакомое показалось ему в движениях юноши…
— Беги в горы! — крикнул мужчина. И только тут Сириск узнал — юноша был Тимон! Живой Тимон? Значит, он тоже вырвался из рук ойропат. Но теперь ему опять грозила смерть. А мужчина…
Остальное произошло быстро. Мужчина взял в руки камень и пошел прямо на преследователей.
— Брось камень, Кинолис! — крикнули они ему. — И мы пощадим тебя и Тимона!
Кинолис чуть помедлил и отпустил камень. Тут же несколько клинков вонзились в него.
— Сдохни, собака! — сказал тот, что был старшим. — Взять того! — он указал в сторону юноши.
Тимон кинулся в лес и исчез за кустарником. Воины бросились за ним.
Сириск и Диаф вышли из-за камня.
— Тут еще двое! — крикнул один из преследователей. Он занес было меч, но, увидев сухую одежду, опустил его.
— Тащи их сюда! — Главный воин, тот, чьи доспехи были лучше и ярче, осматривал убитого. — Тащи их сюда, — гаркнул он еще раз.
Их подвели к воину. Тот приподнял с глаз шлем, посмотрел на Сириска.
— Кто ты? — сказал он и взялся за рукоятку меча.
Сириск молчал.
— А вот мы сейчас узнаем! — воин дал знак тем, кто держал их за руки. Резким движением им заломили руки и поставили на колени.
— Ты не знаком мне, человек, — сказал главный. — Видно, ты не раб… Но этого мало. Сейчас одним словом ты решишь свою судьбу.
— Да кончай с ним, таксиарх!
От одного взгляда главного голоса смолкли. Он дал знак — и один из воинов занес короткий меч над головой Сириска.
— Скажи только одно слово, человек, — тихо и ласково сказал главный, — демократия или олигархия? Одно слово…
Воины впились взглядами в Сириска.
Диаф попытался повернуть голову, но тут же получил удар плоской стороной меча. Он упал и затих.
— Отвечай нам!
Все напряженно ждали.
— Олигархия… — сказал Сириск, ощущая дикую боль в суставах.
Сразу же вздох облегчения пронесся в толпе, и боль отпустила. Сириск упал на гальку. Голова его была на месте, и свет, померкнувший на мгновение, ярко сиял, как и прежде.
— Вставай, незнакомец, вставай.
Сириска перевернули на спину. Улыбающиеся, бородатые лица, в сияющих шлемах смотрели на него.
— Живой! — крикнул кто-то сзади. И взрыв смеха прокатился по бухте.
Воины смеялись все громче и громче, а он сидел и тряс головой, не веря, что жив.
— Кто ты, я не знаю, чужеземец, но ты не знал и кто мы, и все же выбрал олигархию. Этого нам достаточно. Таксиарх дал знак. — Дайте ему вина, после выясним, кто эти люди.
Кто-то помог Сириску подняться. Кто-то плеснул на Диафа воды из шлема — раб зашевелился.
— Вставай и подай хозяину вина! — воин легонько подтолкнул Диафа, тот, качаясь, встал и, держась руками за голову, медленно подошел к Сириску.
— Все на корабль, — крикнул таксиарх, — и соберите убитых, их предадут земле на родине.
— И этих тоже? — воин указал в сторону плавающих в море мертвецов и тех, кого выбросило на берег волнами.
— Всех, — коротко ответил начальник. — Все они граждане и греки. Хотя и глупые, но все же греки…
Как только последний труп был втащен на судно, подняли парус. Триера развернулась по ветру и медленно пошла в сторону Херсонеса. Тех, кто погиб в бою, уложили на палубе. Это были мужчины и юноши. Тут же, неподалеку, на парусе, расстеленном на досках, стонали раненые — лекарь помогал им, пытаясь спасти тех, кто был ранен не смертельно.
— Тебя ждет Верховный.
Эти слова вывели Сириска из оцепенения. Таксиарх стоял рядом. Его сопровождал воин. Сириек встал и пошел с ними. Диаф, еще не оправившийся от удара, плелся сзади. Он нес панцирь, шлем и меч — то, что было снято с одного из убитых демократов.
Они вошли внутрь палатки, укрепленной на палубе корабля. Там, окруженный воинами, стоял человек.
Его доспехи не отличались от остальных. Он стоял спиной к Сириску и смотрел на папирус, разложенный перед ним на столе. Но даже со спины его нельзя было не узнать.
— Евфрон! — возглас вырвался у Сириска.
Он даже не повернулся. Досмотрел что-то в свитке и только после этого бросил взгляд на Сириска.
— Садись, — сказал он коротко и жестом отпустил воинов. — Теперь я не Евфрон, — так же спокойно продолжал он, — а Верховный правитель Херсонеса, архистратег и наварх военного флота, а ты, Сириск, не кто иной, как сын врага нашего народа…
Молчание длилось долго. Только слышен был скрип весел, да крики чаек. Да стоны раненых на палубе…
— Что произошло? — вымолвил наконец Сириск. — Ты знаешь, я не был дома целый год… был в плену…
— Произошло то, что и должно было произойти. Болтуны в Совете довели полис до крайней разрухи. Скифы и неведомые нам племена рыщут уже не на отдаленных клерах, а рядом с поселком гончаров. Разграблены десятки усадеб. Сожжены многие клеры. Вчера я и верные мне люди…
— Ты пошел на это? Евфрон! Вспомни Афины! Еврилоха! Все, что угодно, но демократия…
— Демократия! Мы уговаривали их целую неделю! Я, все мы ходили из дома в дом и умоляли их согласиться с моим планом. Мы просили их не посылать посольство в Пантикапей, дабы не навлечь на себя зависимость от этого города! Мы сами справимся с Агаром, только бы вся власть была на время в моих руках! И что же? Они обвинили меня и мою семью в богохульстве, будто бы я организовал симпосион и устраивал любовные утехи со статуей Афродиты! Тот самый симпосион, где был и ты! Они присудили мне штраф в десять талантов серебра… И это в то время, когда Агар у ворот города. И требовали выплаты в течение десяти дней! Все эти Тимоны, вся эта безликая серая толпа с Кинолисом во главе. Им и дела не было до скифов. Уничтожить лучших — вот их задача. Только разрушать! Тогда я с братьями и отцом сели у святилища Зевса как молящиеся. Мы умоляли Кинолиса, Тимона и всех их разрешить нам уплату штрафа в течение года, и по частям. Но Кинолис, и особенно Тимон, настаивали, чтобы мы уплатили штаф. В противном случае нам грозили смертной казнью. И они очень этого хотели! И среди них был твой отец, Сириск. Счастье, что он ушел из булевтерия, когда намечалась эта свара. Надо было видеть, как упивался Тимон и Кинолис нашим унижением, когда мы молили о пощаде…
Евфрон замолчал, и оба долго сидели за столом, не проронив ни слова. Весла уже были убраны из гнезд, и триера ходко шла под парусом. Слышен был лишь слабый свист ветра, да шипение воды о борта судна.
— Что же было дальше, Евфрон? И кто эти люди, и что это за корабль?
— Ты, я вижу, и сам догадался? Мы перебили весь Совет как баранов, узнав, что они послали корабль в Пантикапей. И послам было приказано призвать на помощь пантикапейцев. В обмен на нашу свободу. Как ты понял, Кинолис и Тимон ускользнули на «Парфении» в качестве послов. Но не надолго…
Евфрон выразительно взглянул сквозь окошко палатки на «Парфении». Привязанный канатом, он покорно шел за триерой.
— Кто эти люди? — Сириск кивнул на воинов, сидящих на лежанках в трюме. — Видать, не много у
