что программы новые не нужны, надо учиться у кипящей жизни, важна не столько программа, а важен «настрой», важен лозунг, — и мы видим, как иногда основной стержень школьных занятий, который должен закладывать основу миросозерцания, просто выпадает. Вместо соединения теории с практикой мы имеем просто выбрасывание программы. Вместо них даются «проекты». Приходилось мне видеть такие «проекты», где, например, соединялись 1, 2, 3 и 4-я группы и где вся последовательность программных знаний, всякая систематизация уничтожалась. Дело происходило таким образом. Выбрасывался ряд лозунгов: «Поможем провести промфинплан!», «Все за культурную революцию!», — ряд лозунгов, по которым должна была работать вся I ступень, все должны были это проводить. Когда приходилось говорить, что ребята так не смогут учиться, что не будет постепенного накопления знаний, ребята не будут чувствовать своего роста, нам отвечали: «Что вы говорите? Жизнь этого требует». Это, конечно, был уклон «влево».
А что говорит партия? Опять я начну с того, что т. Ленин говорил по этому поводу. Вы все знаете, что он говорил на III съезде комсомола, — что, «только преобразуя коренным образом дело учения, организацию и воспитание молодежи, мы сможем достигнуть того, чтобы результатом усилий молодого поколения было бы создание общества, не похожего на старое, т. е. коммунистического общества»[116]. Владимир Ильич говорил, что надо опираться на прочный фундамент человеческих знаний, завоеванных при капитализме. Он говорил против буржуазной школы, говорил против программ буржуазной школы. Он говорил в речи на съезде просвещенцев в 1918 г., что юные умы затемняются в буржуазной школе глупейшими предрассудками. Программа в буржуазных школах насыщена ложью, клеветой в угоду буржуазии. Что же говорит по этому поводу постановление ЦК? Оно говорит, что ребятам надо овладеть знаниями, овладеть всеми достижениями науки. Не надо обрывков знаний, а нужны систематические знания. Всякий взрослый рабочий особенно это поддержит потому, что сейчас время такое, когда и взрослые и дети как бы из воздуха приобретают знания: газеты читают, доклады слушают, радио слушают. Много знаний приобретают, но чего не хватает? Не хватает систематики. Знают, а как это все связать одно с другим, как связать все это в определенную систему, — этого нет. И вот рабочие, которые идут сейчас в школу учиться, сейчас чего хотят? Чтобы все эти знания уложились в определенную систему — все тс знания, которые есть, кусочки, обрывки знаний, — они должны уложиться в определенную систему, они должны заложить основы материалистического мировоззрения, они должны сделать близким и понятным учение Маркса и Ленина. Систематика имеет громадное значение. В этом отношении недооценка систематики чрезвычайно вредно отражается на всей учебной и воспитательной работе. Поэтому партия особенно налегает на то, чтобы давать не обрывки знаний, а систематические, строго научные знания. Ведь сейчас мы уже живем в такой период, что, не овладев техникой, не овладев наукой, мы не сможем строить так, как надо строить.
Мы должны это сделать. Сталин говорил об овладении техникой и наукой, и он выразил в своих словах то, что чувствует вся страна, — необходимость овладеть наукой, знанием.
Посмотрите, как относятся сейчас к знанию рабочие массы, колхозные массы, и вы поймете, как недопустимо игнорирование программ, как недопустима недооценка того, что надо давать систематизированные, строго научные, проверенные знания. Если буржуазная школа в своих программах старается начинить ребят всякой ложью и клеветой, стремится всячески разжигать шовинизм, стараясь воспитать из детей рабов, если она искажает исторические факты, то нам в нашей школе надо давать строго проверенные, научные знания. Поэтому нам надо сугубо внимательно отнестись к построению наших программ, нам надо еще и еще раз проверить их с научной точки зрения. Так, например, товарищи естественники недавно говорили, что в наших учебниках ботаники до сих пор еще проводится система Линнея, старая система, наукой отвергаемая. Нам нужно посмотреть, чтобы такие вещи в программу не попадали, чтобы не попадали устарелые научные системы. И вот наши учебники, наши программы необходимо хорошенько проверить с этой стороны.
Мы видим, постановление партии уделяет сейчас очень много внимания вопросу о том, чему учить. Это решающий вопрос, и мы должны его хорошенько продумать.
Пойдем дальше. Как учить? Вопрос, как учить, включает в себя и вопросы знания ребенка и понимание метода, как этому ребенку передать знания, как к нему подойти, как его коммунистически воспитать. В этом вопросе имелись у нас и правые и «левые» перегибы. В чем сказались эти перегибы?
Что характеризует правый уклон? Правый уклон считает так: ребенок — слабое, беспомощное существо, его дело — больше слушаться родителей и учителей. Мы должны воспитывать ребенка, вести его, каждый шаг его контролировать потому, что он существо слабое, беспомощное. В этом сказывался правый перегиб, недооценка, недоверие к ребенку. Этот уклон является чрезвычайно вредным. Он был и есть еще по сие время. Мне приходилось как-то с одним старым учителем говорить. Он мне сказал: «Да как же можно с ребятами говорить о политике, да разве ребята понимают что-нибудь в политике?» Но дело ведь в том, что сейчас сами ребята говорят о политике. Попробуйте с ними сейчас не говорить о политике. Еще Лев Толстой говорил, что когда идет передел в деревне, то тогда в школе невозможно заниматься: ни один самый лучший учитель не проведет урока, потому что все ребята думают о переделе, который в деревне происходит. Сейчас у нас идет соцсоревнование. Что же вы думаете, что есть такие ребята, которые вблизи фабрики живут и которые этим делом не интересуются? Помню я старое время, когда стачечная борьба развивалась, когда я работала в Петербурге, за Невской заставой, и вот мне рассказывали, что пришел ученик в школу и говорит учительнице так: «Вот наши бастовали, я впереди бежал — и как грязью залепил этому директору!» Ребенок знает, что его отец, его мать, все рабочие против черносотенного директора, что против этого директора идет стачка. Он также настроен против него, и он хочет также принять участие в этой борьбе, и он его принимает тем, что бросает в директора ком грязи. Ребята хотят принимать участие в окружающей жизни, и хочет или не хочет учитель с ними говорить о политике, они сами о политике разговаривают. Я помню, что, когда мы были в ссылке, к нам часто заходил мальчонка лет шести, сынишка катальщика. Однажды я смотрю, он стоит, разбирает бумажки и сам с собой разговаривает: «Неизвестно, кто врет, председатель ли врет, или правительство врет». Конечно, он совершенно механически повторял то, что он слышал. Он часто ходил с отцом в волость и слышал, что в волости крестьяне говорили: «Неизвестно, кто врет, председатель или правительство», — и он это повторяет, десять раз повторит, это у него в памяти закрепится, и когда-нибудь он осмыслит эту фразу. Не говорить с ребятами о политике нельзя.
С другой стороны, говорят: «Нет возрастных особенностей, ребенок все может, он все понимает, может вынести любую нагрузку». Я согласна, что наши ребята многое знают и понимают. Но я думаю, что и при коммунистическом строе двухлетние ребята будут от шестилетних отличаться, а шестилетние — от четырнадцатилетних. Ведь нельзя же выбросить возрастные особенности. Так думать, что можно их выбросить, нельзя. И разговор насчет того, что ребенок все может и что возрастных особенностей нет, — это очень большая ошибка. Мы должны тщательнейшим образом изучать возрастные особенности, мы должны эти возрастные особенности знать, и надо знать, как эти возрастные особенности использовать для всестороннего развития ребенка. Нам нужно уметь всесторонне воспитать ребенка, а сможем мы сделать это только тогда, когда мы будем умело подходить к ребенку. Конечно, это изучение ребенка должно заключаться не в том, что мы будем строить разные схемы исследований и т. д., — надо усвоить все достижения науки, которые имеются и которые дают путь изучения ребенка. Все это надо проверить на практике наблюдения над ребенком. Необходимо установить возрастные особенности. А говорить, что ребята всё могут, ставя знак равенства между ребенком и взрослым, — это, конечно, глубокая ошибка.
Подойдем теперь к методам обучения и воспитания. Что говорит здесь правый уклон? Правый уклон говорит: знаете, методы — они ведь веками вырабатываются, что же тут мудрить? Знаете, в старину умели ребят воспитывать лучше, порядку больше было. На вчерашнем собрании в Ленинском районе один прислал записку: «Ничего с вашими методами не выйдет, беспорядок один только в школе». И подписался — «Приезжий». Но я не знаю, откуда он приехал. Понимаете, тут какой вопрос, — старый, веками выработанный подход к детям, к учебе, и люди боятся это старое нарушить.
У нас есть «левые» перегибы в данном вопросе. Новые методы мы берем у Западной Европы, у Америки, берем методы, недостаточно их проверяем, не додумываем до конца, и давай с размаху валить все методы в кучу. «Метод проектов — это единственный, всеобъемлющий метод», — а на практике оказывается, что это непроверенный метод. Должны ли брать методы от Западной Европы и Америки? Конечно, должны. Я, например, помню, какой заказ давал мне Владимир Ильич. Проф. Тулайков ездил в Америку, и Владимир Ильич мне говорит: «Ты расспроси его, какими методами они работают». Потом
