развиваться. Возьмем какой-нибудь Цюрих: там дешевые столовки, хорошо налаженная кооперация, доставка продуктов на дом, прачечные, газ — все это страшно облегчает хозяйство. Нам надо еще много поработать, чтобы достигнуть хотя бы швейцарской налаженности хозяйственно-бытовой жизни.
В условиях ссылки, эмиграции часто устраивались потребительские коммуны в целях налаживания более целесообразного и дешевого питания. В рабочем быту рабочие-сезонники часто заводят артельное питание, разные сельскохозяйственные артели делают то же. На это толкает жизнь. Но даже превосходно налаженное общественное питание, прекрасно налаженное общежитие не есть еще коммуна. Общежитие превращается в коммуну тогда, когда членов общежития связывает какая-либо общая идея, общая цель. Теперешнюю молодежь с коммуной связывает сознание необходимости социалистической стройки.
Где нет общей связывающей идеи, там потребительская коммуна быстро распадается или вырождается в обычное общежитие.
Коммуны не новость. Они существовали еще в средние века. Монастыри, по сути дела, были коммунами. Но эти потребительские коммуны могли существовать лишь при условии крайнего ограничения потребления их членов. Отсюда посты, отказ от семейной жизни и пр. Недостаток в продуктах потребления диктовал аскетизм, отказ от земных благ. Хотя монастыри вели свое хозяйство, но при прежних способах производства крупное хозяйство не было столь выгодно, как при механической обработке земли. Не было тогда и приложения науки к земледелию. Вывозило лишь подогреваемое религией напряжение сил монастырских обитателей да обдуманная организация труда. Связывала членов монастырской коммуны религиозность.
Развитие капитализма, развитие при помощи техники новых могучих сил производства создали совершенно иную основу для коллективного хозяйствования. Машинное производство, применение науки и техники в земледелии создали материальные предпосылки для коммунального хозяйства. В планах построения коммун утопистов уже не было речи об ограничении потребностей, о самоограничении. Утописты выдвигали уже другой принцип: каждому по потребностям.
Надо внимательно изучить и средневековый монастырский коммунизм, и коммунизм утопистов, и европейское кооперативное движение, и так называемый муниципальный социализм. Изучать, чтобы лучше понять стоящие перед нами задачи в области коллективного хозяйствования и налаживания коллективной жизни.
Небезынтересно также ознакомиться с так называемым «гильдейским социализмом». Он возник в Англии, вскоре после организации Советской власти в России, среди английских социал-демократов. Этот «гильдейский социализм» представлял собой очень путаную теорию с примесью религиозности, но кое-какие интересные моменты в нем есть. Гильдейский социализм обращает особое внимание на потребителя. Один рабочий не равен другому, существует известная дифференциация среди рабочих: металлист — это одно, текстильщик — другое, пищевик — третье. Потребители различны, рассуждают гильдейские социалисты, среди них есть также дифференциация, их надо организовать в зависимости от их потребительских интересов. Да и само потребление по типу своему не однородно. Есть потребление коллективное: железные дороги, водопровод, электричество, газ, — и есть потребление индивидуальное: одежда, пища и пр., — которое зависит от цены и вкуса. Первый тип потребления требует коллективизации средств производства, второй тип потребления требует широкого развития кооперации.
Интересна также постановка вопроса о контроле потребителей над производством.
Надо правду сказать, все эти вопросы у нас изучены в совершенно недостаточной мере, а сейчас они становятся чрезвычайно актуальными.
Сейчас вопрос о коммунах у нас получает совершенно особое значение. Коммуны создаются в деревне, крестьяне обобществляют средства производства. Ломка старого быта связана с ломкой старой, мелкособственнической психологии. Важна организация нового уклада. Надо идти на помощь строительству этого уклада, но дело это новое и сложное, очень трудное. Надо тщательно изучить весь имеющийся опыт и вносить сознание в стихийную стройку нового быта.
Тов. Кольцов был совершенно прав, подымая вопрос о «Зеленом городе», когда говорил, что далекие санатории, находящиеся в Крыму и на Кавказе, делают доступным отдых лишь для очень небольшого количества рабочих, для «счастливчиков», которые попадают туда. Отдохнуть же где-нибудь поблизости от места работы сейчас еще рабочим негде. Наем отдельных крестьянских домиков, как это практиковалось прежде, — сейчас невозможная роскошь. Кроме того, этот отдых всегда связан с ведением домашнего хозяйства и, следовательно, опять-таки с усталостью.
Очень часто приходится слышать от рабочих, которые не связаны с деревней и не уезжают летом во время отдыха, жалобы на то, что нельзя отдохнуть. Вот почему устройство «Зеленого города», города-сада, который был бы рядом и давал бы действительный отдых, имеет, конечно, громаднейшее значение. Мы начинаем сейчас с «Зеленого города» возле Москвы, но построить таких городов нужно много, чтобы всякий рабочий у нас имел возможность по-настоящему отдохнуть.
Особенно важно остановиться на проблеме отдыха ребят. Всем известно, что у нас пионеры на лето выезжают в лагеря. И вот видишь на заводском дворе такое явление, что ребята-пионеры уехали на дачи, а остальные ребятишки, непионеры, остаются в городе, в совершенно невозможных условиях. Получается, что пионердвижение есть какая-то привилегия, тогда как нужно давать всем ребятам рабочих общую возможность отдохнуть. У нас, например, около Москвы экскурсии совершенно неорганизованы. У нас нет даровых проездов для школ, нет детских вагонов, которые вывозили бы ребят на лоно природы, нет опорных пунктов, куда могла бы выехать школа, чтобы провести два-три дня в порядке коллективного отдыха.
В настоящее время в этом отношении дело обстоит даже хуже, чем было раньше.
Летом, проезжая Сокольники, видишь, как каждый тащит свой узелок, свою бутылку, свою пищу, а чтобы где-нибудь можно было организовать попить чаю, поесть — этого все еще нет. Следовательно, организовать в «Зеленом городе» массовые учреждения для ребят всех рабочих имело бы громадное значение.
Все мы знаем, что в школах дети рабочих выделяются своим плохим видом. Это объясняется в числе прочих причин и отсутствием организованного отдыха. Мы устраиваем площадки на открытом воздухе, но этого недостаточно. Систематические экскурсии на лоно природы и пребывание там детворы совершенно необходимы.
Братовщина — район «Зеленого города» — является прекрасным местом, куда ребята могут совершать экскурсии.
Конечно, организация отдыха в Братовщине имеет колоссальное значение не только для ребят, оно столь же важно для взрослых рабочих и работниц. Я хочу привести один характерный факт. Когда на дискуссии в Госплане СССР обсуждался вопрос о социалистических городах, один рабочий с Электрозавода сказал: «Дайте возможность рабочему свой пятый день, т. е. день отдыха, или еще какой-нибудь день провести на лоне природы, где он мог бы с лопаткой покопаться в земле». Все расхохотались: теперь надо не о лопате говорить, а о тракторе. Однако по существу рабочий был прав. Это — форма отдыха. Я привела этот пример потому, что он имеет громаднейшее значение для рабочих, для низших технических служащих и для всех живущих и работающих в тяжелых условиях большого города. Если мы сравним, например, наше положение в отношении организации отдыха хотя бы с буржуазной Швейцарией, то увидим, что там имеются не только отели для зажиточных приезжающих, но там есть и много домов отдыха, в которых отдохнуть можно и за дешевую плату. У нас же это совсем не организовано.
У меня есть некоторая боязнь насчет «Зеленого города» лишь в двух отношениях. Я слыхала, что будут электрифицированные поезда, которые через 5–10 минут будут подвозить пассажиров из Москвы в «Зеленый город», что в «Зеленом городе» будут увеселительные учреждения — кино, театр и т. д. Я боюсь, как бы вместо отдыха «Зеленый город» не стал шумным местом, куда ездят гулять. Это все надо тщательно1 продумать, чтобы не было ошибки.
