Скрученная бестия дергалась на полу, матово поблескивая панцирем, по бокам которого то тут, то там проскакивали лучики плененного огненного шара. Ивона резко ткнула ее острием меча, и эльфийский клинок, полыхнув синим, глубоко вошел между сегментами, не давая твари развернуться. Мгновение спустя раздался хлопок, свечение пульсара и меча погасло, а странное существо обмякло.
– Спасибо, – сказал я, пока девушка, наступив на нежить ногой, выдергивала меч.
– Не за что, – отозвалась Ивона. – Благодари Баст, а я промахнулась.
Я повернулся туда, где стояла женщина-кошка, вернее, только начал поворачиваться, потому что Баст завопила:
– Сзади!
Еще одна тварь подобралась по стене, но, обнаружив, что ее заметили, метнулась вперед по коридору и скользнула в разбитое пульсаром окно. Ивона произнесла несколько непечатных слов, очень плохо вязавшихся с ее милой внешностью.
– Бегом вниз! – крикнула она. – Если эта пакость поползет по внешней стене – перехватим ее возле конюшни.
Проверять, следует ли Баст за нами и собирается ли вообще это делать, времени не было. Мы почти кубарем скатились по лестнице и вылетели во двор, подметаемый все-таки начавшимся дождем. Тут я немного обогнал Ивону и первым добрался до конюшни замка.
Да, благодушия, царившего здесь днем, теперь не было и в помине! Кони испуганно ржали, метались в денниках и лупили копытами в перегородки, в надежде покинуть ставшее опасным помещение. Лошади вообще очень хорошо чуют нежить и нечисть и активно ее не любят, распознавая в любом обличье. К счастью, они придерживаются своей собственной классификации нежити и индифферентно относятся к водяным, русалкам, лесовикам и им подобным, а то бы ездить верхом вообще было невозможно.
Аконит приветствовал меня хриплым ржанием, похожим на рык: он один сохранял относительное спокойствие, прижав к голове уши, вздернув губу и злобно глядя куда-то вверх.
Проклятие! В конюшне было темно, проблески молний еще позволяли кое-как разглядеть денники, но перекрытие терялось в непроглядном мраке. Трескучие раскаты грома мешали расслышать, не крадутся ли по потолочной балке многочисленные лапки с тройными подушечками. Судя по направлению взгляда Аконита, именно там и затаилась нежить.
В распахнутую дверь вбежала Ивона, тут же пустив в полет две светящиеся сферы. Они поднялись на две трети высоты конюшни и высветили толстую, потемневшую от времени и покрытую мотками паутины балку, к нижней стороне которой прилепилась тварь. Золотисто мерцавшие пульсары отразились в овальных белесых глазах, нежить вздрогнула и серым комом упала вниз. Ивона вскрикнула от неожиданности: бросаться огнем в деревянном помещении со стратегическими запасами сена она бы не рискнула. Вместо этого она кинула в бестию какой-то зеленый сгусток, который при ударе рассыпался сотнями тонких извивавшихся щупалец. Спутанное ими существо упало в стойло к киохтвану.
Аконит рванулся вперед, попытавшись пробить перегородку и достать неведомую тварь зубами. Мы с Ивоной бросились к деннику – только для того, чтобы увидеть, как спадают с разворачивающегося членистого тела последние из опутавших его петель. Нежить разорвала заклинание почти мгновенно – оно задержало ее лишь на какую-нибудь пару мгновений. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы единорог, фыркая, нагнул голову и пошел в атаку. Его тонкий, чуть изогнутый острый рог с размаху ткнул окончательно освободившуюся тварь, пришпилив ее к доскам перегородки. В следующий момент по рогу прокатилась волна света, а затем раздался громкий хлопок, перекрывший очередной разряд грома, – и в стороны брызнули разнокалиберные ошметки.
Кони настороженно замолчали. Аконит прекратил грызть доску и победоносно заржал. Ивона отперла денник киохтвана и подошла к своему зверю, который поднял голову и вопросительно посмотрел на хозяйку. Кончик его рога отчетливо дымился. Девушка, убрав меч за спину, погладила одной рукой шею единорога, одновременно дуя на пальцы другой.
– Поясни, – попросил я, тоже, пряча меч и подходя к Акониту; впрочем, караковый конь и так уже успокоился и теперь лечил нервы клоком сена.
– Очень просто, – немного вымученно улыбнулась Ивона, – рог единорога – один из лучших накопителей магической энергии, отдающий ее под воздействием почти любого силового заклинания. Такое я и метнула, когда рог пробил панцирь (совсем слабенькое – на большее меня сегодня не хватит, и так уже тошнит). А скользнув по рогу, оно достроилось и зарядилось.
Во дворе замелькали огни, и минуту спустя внутрь опасливо заглянул конюх в компании давешнего верзилы и еще двоих мужиков. Верзила сжимал в волосатой ручище вилы, остальные ограничились факелами.
– Вы очень кстати, – обрадовал их я, – здесь надо бы прибрать, да в паре денников поменять соломку.
Мужики удивленно воззрились на перемазанную грязью Ивону (по пути к конюшне она поскользнулась и упала), а девушка наклонилась и подобрала с пола оторванную полукруглую башку с матово-белыми глазами и круглой дыркой рта, из которой в предсмертной судороге выпятились иззубренные лезвия челюстей. Голова произвела на дворню соответствующее впечатление: конюх и его добровольные помощники осенили себя знаками Солнца, вжавшись в стену, чтобы пропустить Охотницу с трофеем.
Жилые помещения замка светились едва ли не всеми окнами; внутри по коридорам кучками перемещался народ, передавая друг другу вести о страшной битве с упырем. Впрочем, недавнее прошлое в виде трех высосанных трупов заставляло людей с сомнением относиться к результатам «битвы», и, вероятно, далеко не все ставили против упыря. Поэтому группа обитателей замка, во главе с самим Долославским, отнеслась к нашему появлению в холле довольно настороженно. Их взгляды прошлись сначала по мне, вымокшему до нитки, затем – по перепачканной в грязи Ивоне (она еле держалась на ногах) и наконец остановились на страшном трофее в руках девушки.
Вероятно, голова твари выглядела действительно страшнее Охотницы, потому что после непродолжительных раздумий хозяйская экономка направила перст именно на скорбные останки, обличающе возопив:
– Упырь! – и, после секундной паузы, констатировала очевидное: – Издох!
Качать Ивону остереглись, но торжественно пропустили к лестнице. Я отловил экономку и шепнул ей пару просьб, затем направился к Велимиру.
