В полночь в черном кружевном шарфе когда желанья жгут кожу Пре-кра-сная Ме-р-се-дес девушка со своим восьмым мужем начальником Саратовской тюрьмы — порывистее, чем авто, тоньше, чем ось, гиб че чем луч, спустилась в подземелье, где уже десять лет косматым комком сидел на цепи разбойник Ванька Каин. А в другом углу — сплошная кишка — скользкими кольцами клубился огро-о-мный единорогий пифон Угодай… Ванька Каин стиснув клыки взывал к зеленогубой змее: — О-о, Угодай! Меня мучают кислые мертвецы. Костью скребутся, выходят из темных углов, виснут на стенках. …белая рожа отвисла до-полу возле меня тикает… Вон — утробным сырым мешком с потолка надувается кусковой ногобрюх… Сбоку глазом щербленым подмигивает жирная недоглядь — все разнесет сквозюха. мозг присоскою стальными пальцами А-а-а! ы-ы!.. — Каин, шею втянув, висельной дробью за-сы-пал: — Сгинь! Сгинь! Сгинь! А-а-а, опять лезут девки загубленные сосками, мокрецами в губы дети, купцы, старухи… корюкие руки… хрюки… труки-руки… — Начтюрьмак при пороге под нос шпикнул брюжливо — Надо бы вентилячию проветричь. Ишь, штенки жагадил, по перештилю мокричныи глаж полжет — шрамота! шрамота!.. Штоб вам пошмотреть на Пушкина! Каин катался: — Давно-о, Угодай! Десять лет, сотни, пересотни лет, я не слышу друзей, зубы ямами сгрыз бородой оплелся. Ы-ы… за одну минуту душу — чорту, голову — кату!.. О-о-о, Угодай, со-ло-ву-шко! Откуси мне ногу и я убегу на Волгу,
