Белое движение. Исторические портреты

Предложил Антон Иванович и меры по выходу из создавшегося положения:

«Армия развалилась, необходимы героические меры, чтобы вывести ее на истинный путь:

1) Сознание своей ошибки и вины Временным правительством, не понявшим и не оценившим благородного и искреннего порыва офицерства...

2) Петрограду, совершенно чуждому армии, не знающему ее быта, жизни и исторических основ ее существования, прекратить всякое военное законодательство...

3) Изъять политику из армии...

4 ) Отменить «декларацию» (имеется в виду Декларация прав солдата. -Ю. Т.) в основной ее части. Упразднить комиссаров и комитеты, постепенно изменяя функции последних.

б) Вернуть власть начальникам. Восстановить дисциплину и внешние формы порядка и приличия.

6) Делать назначения на высшие должности не только по признакам молодости и решимости, но вместе с тем по боевому и служебному опыту.

7) Создать в резерве начальников отборные, законопослушные части трех родов оружия как опору против военного бунта и ужасов предстоящей демобилизации.

8) Ввести военно-революционные суды и смертную казнь для тыла, войск и гражданских лиц, совершающих тождественные преступления...»

Полковник Д. Н. Тихобразов, стенографировавший доклад, вспоминал вызванное им впечатление: «Неудивительно, что нервы Керенского не выдержали. От волнения моя рука тряслась настолько, что я ни одной буквы больше вывести не мог, как будто сильный электрический ток, проходя по руке, заставил мои мускулы содрогаться. У министра иностранных дел М. Терещенко из глаз катились слезы».

Генерал заканчивал свой доклад: «...Судьба страны зависит от армии... Но вы, - продолжал Антон Иванович, глядя на Керенского, - вы втоптали наши знамена в грязь. Теперь пришло время: поднимите их и преклонитесь перед ними... Если в вас есть совесть!»

Все сидели в оцепенении. Керенский, всегда резкий в движениях, поднялся как-то тяжело, медленно подошел к Деникину и протянул руку: «Благодарю вас, генерал, за ваше смелое и искреннее слово».

Но был ли искренен сам Керенский? Впоследствии, давая показания Верховной следственной комиссии по делу генерала Корнилова, он оправдывался и говорил, что его одобрение относилось не к содержанию речи Деникина, а к проявленной решимости генерала. По существу же, продолжал Керенский, «генерал Деникин впервые начертал программу реванша - эту музыку будущей военной реакции».

Прислал по телеграфу свои соображения в Ставку и генерал Корнилов, отсутствовавший на совещании из-за занятости на фронте. Лавр Георгиевич был солидарен с Деникиным. Оба патриоты, пользующиеся среди знавших их солдат и офицеров уважением и любовью, оба неискушенные в политике, -они выступили по-рыцарски честно, с открытым забралом, против революционной вакханалии. Оба поверили, что и Временное Правительство поддерживает их чаяния и стремления, когда Керенский назначил Корнилова новым Верховным Главнокомандующим. По настоянию Корнилова Антон Иванович был назначен на пост Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. В Ставке генералы встретились наедине:

Группа арестованных офицеров Юго-Западного фронта в Быхове. Слева направо: поручик N, генералы Е.Ф. Эльснер, Г.М. Ванновский, А.И.Деникин, И.Г. Эрдели, С.Л. Марков, М.И. Орлов, сентябрь 1917 год.

«Лавр Георгиевич тихим голосом, почти шепотом сказал мне следующее:

- Нужно бороться, иначе страна погибнет... Так вот, Антон Иванович, могу ли я рассчитывать на Вашу поддержку?

- В полной мере...»

Генерал Деникин давно уже был готов бороться за спасение Армии и России.

Прибыв в Штаб Юго-Западного фронта, который располагался в Бердичеве, Деникин был встречен революционными учреждениями фронта весьма настороженно. Помимо боевой аттестации, полученной в Штабе, во фронтовом Комитете была получена характеристика на генерала из Комитета Западного фронта. В ней Антон Иванович характеризовался как «враг демократии».

Деникин решительно повел борьбу по ограничению деятельности комитетов. Он не раз пытался прекратить перенос политики в окопы, но всегда встречал противодействие комиссара фронта Иорданского. Отношения портились с каждым днем.

7 августа Корнилов вытребовал с Юго-Западного фронта Кавказскую Туземную дивизию, спустя неделю - III-й конный корпус и Корниловский ударный полк. Тогда Деникин понял, что настало время действий, и всецело стал на сторону своего Верховного Главнокомандующего. Не отступил он и 27 августа, когда во всех штабах фронтов была получена телеграмма Керенского об отрешении от должности генерала Корнилова.

Генерал Деникин, не считая возможным отождествлять себя идейно с Временным Правительством, тотчас же послал в Петроград телеграмму: «Я солдат и не привык играть в прятки. 16 июля на совещании с членами Временного правительства я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши знамена. Оставление свое на посту главнокомандующего я понял тогда как сознание Временным правительством своего тяжкого греха перед Родиной и желание исправить содеянное зло. Сегодня, получив известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие спасти страну и армию, смещается с поста Верховного главнокомандующего, видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду. Деникин».

31 августа Керенский назначил себя Верховным Главнокомандующим, 2 сентября генерал Корнилов был арестован, а вместе с ним - и почти все члены Главного Комитета Союза офицеров. За арестами в Ставке последовали аресты в штабах фронтов.

Революционный переворот происходил в те дни и на Юго-Западном фронте, где комиссар Иорданский принял на себя военную власть, произвел ряд арестов среди старших чинов Главного управления снабжений и от своего имени выпустил воззвание к солдатам о том, как генерал Деникин пытался «возвратить старый режим и лишить русский народ земли и воли». В Бердичеве руководство фронтового Комитета обвиняло Деникина в «контрреволюционной попытке свергнуть Временное правительство и восстановить на престоле Николая II». Прокламации, адресованные солдатам, возымели действие, и вскоре толпы солдат на митингах требовали расправы над «генералами-заговорщиками». А 29 августа из окон своего дома Антон Иванович увидел, как огромная толпа вооруженных солдат с двумя бронеавтомобилями под красными флагами движется в направлении штаба и его дома...

* * *

В середине сентября Военная комиссия петроградского Совета постановила - суд над генералом Деникиным отложить до окончания следствия над генералом Корниловым, а арестованных на Юго-Западном фронте перевести из Бердичева в Быхов, где содержались под стражей Корнилов и его соратники. В конце сентября бердичевские арестанты прибыли в Быхов.

Жизнь продолжалась и в тюрьме, там же продолжалась борьба. Здесь под защитой верного Корнилову Текинского полка рассматривались варианты по обузданию Смуты. На квартире адъютанта Корнилова, корнета Хаджиева организовали «почтовую станцию»: отсюда уходили письма на волю. Главными пунктами связи являлись Могилев (Ставка генерала Н. Н. Духонина), Новочеркасск (Штаб Донского Атамана А. М. Каледина), Петроград (собиравшаяся вокруг генерала М. В. Алексеева организация).

«Быховские узники» были прекрасно осведомлены о положении в стране и на фронте. Они знали, что на смену Керенскому идут большевики. Предполагали, что суда над ними может и не быть, так как в любую минуту мог совершиться самосуд разгневанной революционной толпы солдат Могилевского гарнизона. Уже