Кира подошла к окну взглянула на дорогу, но дорога была пуста. Она приняла валериановых капель и, опустив шторы, улеглась на кушетку в кабинете, чтобы немного вздремнуть до приезда гостей и мужа.
Как долго длилось её забытье, сказать она не могла. Но вдруг запертое окно распахнулось с такой силой, что разорвало даже голубую шёлковую штору. Сон пропал, и Кира выпрямилась.
Порыва холодного ветра ворвался в комнату и пахнул ей в лицо, а на двор, между тем, стояла удушливая жара.
Она собиралась встать с кушетки и тут заметила у себя на коленях большой букет любимых лилий и камелий, покрытыми красными брызгами.
Кира откинула на подушку, с недоумением глядя на неведомо откуда взявшийся букет, забрызганный словно кровью… Чтобы это могло значить? Разве с мужем случилось какое-нибудь несчастье?.. Ах, зачем она вторично прибегла к помощи дьявола!
У неё стучали зубы, как в лихорадке, и на лбу выступил холодный пот. Она постаралась успокоиться, встала, положила цветы на стол и позвонила горничной. Та изумлённо огляделаоткрытое окно, разорванную штору и букет, относительно которого удостоверила, что никто не приходил и цветов не приносил.
— Господи, Боже мой! Барыня, да ведь букет то в крови весь, — вдруг воскликнула она, прикасаясь пальцами к одной из лилий, которая была забрызгана больше других.
Кире сделалось дурно, и она упала в кресло. Аннушка кинулась со всех ног за нюхательным спиртом. Пока она приводила барыню в чувство, натирая ей виски туалетным уксусом, снаружи донеслись тревожные возгласы. Кира вскочила и бросилась на террасу.
По дороге, в некотором отдалении, двигалось шествие: четверо мужиков несли на носилках что-то, покрытое пальто, а сзади шло несколько мужчин, и среди них — маркиз. Все они были смертельно бледны, и костюмы их были в беспорядке, разорваны и выпачканы в пыли. Кира сразу всё поняла и, как подкошенная, упала без чувств, на пол. Когда она очнулась и слегка привела себя в порядок, маркиз рассказал ей о происшествии.
Они ехали все вместе. Автомобиль налетел на мужицкую телегу, которая стояла на боку, а мужик надевал скатившееся колесо. Автомобиль перевернулся и выбросил сидевших. Все отделались синяками и небольшими ушибами, за исключением шофёра, вывихнувшего руку и получившего ранение головы. Алексея Аркадьевича они нашли влежащим в луже крови без признаков жизни, он ударился головой о дерево с такой силой, что смерть была мгновенной.
— Бедный Алёша! Кто бы мог подумать, что он грустно завершит жизнь, в полном расцвете сил и счастья, — со слезами на глазах заметил один из сослуживцев Басаргина.
— Он всегда думал только о вас, Кира Викторовна, — добавил другой товарищ покойного. — Он вез вам чудный букет белых лилий с камелиями, и мы не можем понять, куда он делся. Нам хотелось вручить Вам эти цветы как последнее воспоминание о покойном, но мы так и не смогли найти этот букет.
Ужасное время наступило затем для Киры. Ею овладел ужас. Смерти мужа она не хотела, она желала только развода. Но, должно быть, злая сила, с которой она связала себя, действовала по-своему. Кира пустила в ход машину, действия которой были ей неизвестны. И вот ей возвращена свобода… Она избавлена от Басаргина, так же резко и жестоко, как и была с ним связана.
Тело покойного внушало ей панический ужас. На бледном лице его застыло страдальческое выражение; полуоткрытые глаза, веки которых никак нельзя было закрыть, точно глядели не неё. Ей всё казалось, что вот он встанет и, указывая не неё пальцем, крикнет:
— Убийца!..
Но немые уста усопшего не раскрывались. Хоронили его в Петербурге с большими почестями. А после похорон Кира не захотела возвращаться на дачу и осталась в городе.
Духовное завещание Басаргина, составленное накануне свадьбы, делало её наследницей состояния.
Таким образом, Кира достигла всего, чего желала: положение в обществе, свободы и большого состояния, дававшего ей независимость. Никто и не подозревал, какими тёмными путями добилась она всего этого.
Тем не менее, первые месяцы вдовства были тяжелы для Киры, но не из-за того, что она жалела мужа, или мучилась угрызениями совести. Нет, она боялась чего-то более страшного: мести и преследования
Ведь доставили же ей каким-то образом окровавленный букет. Это был последний дар человека, которым она овладела из себялюбивых целей, а потом принесла его в жертву новой прихоти…
Киру мучил страх: а что, если он станет мстить?
Но ничего особенного ни днём, ни ночью не происходило, всё было спокойно, не было никаких таинственных явлений, которые указывали бы на появление духа покойного мужа. Кира успокоилась и повеселела. Радовало её, что маркиз был в неё влюблён по уши и с трудом скрывал свою страсть.
В качестве ближайшего друга Басаргина Керведек часто навещал вдову и помогал ей утверждаться в правах наследства. Видеть Киру было для маркиза наслаждением.
В глубине души Кира блаженствовала, но внешне она казалась грустной и убитой горем — навещала могилу мужа и носила строгий траур, который очень шёл к её светлой и нежной красоте.
Устроив денежные дела, Кира объявила, что едет за границу и будет там жить, пока не утихнет горе и пока она не успокоится сколько-нибудь.
Накануне отъезда у Киры с маркизом произошло нечто вроде объяснения. Керведек спросил, может ли он месяцев через восемь приехать и попросить её о том, от чего зависит все его счастье.
— Приезжайте, — ответила она, краснея и не отняла руки, которую маркиз долго и страстно целовал.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Кира поселилась в Дрездене и в ожидании конца своего траура вела деятельную переписку с маркизом. Было решено тихо и скромно повенчаться в посольской церкви, а затем ехать путешествовать, куда вздумается.
Прошло полтора года после смерти Басаргина, и маркиз приехал в Дрезден. Кира не хотела ехать в Италию, и поэтому они остановили свой выбор на Тироле, решив провести там первые недели медового месяца.
После венчания, на котором присутствовали лишь шафера, новобрачные уехали, и на следующий день, часов в одиннадцать, прибыли на место.
Маркиз заказал телеграммой помещение. Первое, что бросилось Кире, когда она с мужем вошла в маленькую гостиную отведённого им помещения, был громадный букет из белых лилий и камелий, стоявшей в вазе на столе.
— Откуда эти цветы, и зачем их поставили на стол? — бледная, спросила она лакея, снимавшего с неё пальто.
— Их доставили утром с приказанием поставить в Вашу комнату, госпожа маркиза.
— Кто же принёс букет? Кто его принял? — допрашивал маркиз, видя, что жена дрожит.
Кира бессильно опустилась в кресло.
— Я сам принял букет, сударь. Как раз в это время я стоял в подъезде, ко мне подошёл очень хорошо одетый господин, передал мне цветы и дал золотой на — на чай, — ответил лакей.
— Каков он был из себя?
— Высокого роста, худощавый, с чёрной бородкой и удивительно бледным лицом. Я ещё подумал, что он, должно быть, болен.
Кира дрожала, как в лихорадке, от страха у неё зуб на зуб не попадал. Как только слуга вышел из комнаты, она бросилась на шею мужа и разрыдалась.
— Это Алексей! — пробормотала она.
— Кира дорогая! Ну, можно ли говорить и, вообще, верить в такие глупости, — полушутливо, полусерьёзно ответил маркиз. — Ясно, что какой-то нахал позволил себе эту наглую шутку.
