В тот же миг Басаргин вырвался из рук нападавших и исчез с громкими ругательствами. В комнате же происходило нечто непостижимое.
Часть дьявольской свиты бросилась на неподвижное тело колдуньи, они пили и вылизывали её кровь; кости старухи трещали, и по трупу ползали языки пламени. Другие ломали и топтали всё, что было в комнате. Наконец, окно с шумом распахнулось, и вся дьявольская ватага с чёрным козлом во главе вихрем унеслась на кладбище. В ночные часы в этом царстве мёртвых обыкновенно пусто. И теперь лишь ветер жалобно стонал и свистел меж обнажённых деревьев. Временами лунный свет проглядывал сквозь седые облака, заливая кресты и памятники унылым, дремотным светом.
Но если все казалось пустынным и тихим для неразвитого взора человеческого, ясновидящий усмотрел бы кипевшую здесь суетливую и зловещую жизнь.
В разных местах вспыхивали блуждающие огоньки, слетавшие затем вокруг дьявольского кортежа, который вылетел из дома колдуньи. Демон с козлиной мордой остановился и звонко протрубил в кривой, словно охотничий рог трижды. Затем раздался его глухой, скрипучий голос:
— Призываю вас всех, кто заключён тут и кого не выпускает плоть, приковав к могиле. Вы стремитесь к свободе, хотите уничтожить воинство Люцифера? Так вставайте же, поломайте гробы свои и опрокиньте надгробные кресты. Придите, возлюбленные и разлученные смертью: вы, алчущие наслаждений и мести!
Толпа вокруг него пела и выла, испуская снопы искр. Поднялся целый ураган диких звуков; крики и стоны сливались с похоронным пением. В разных направлениях сверкали огненные зигзаги, гробницы трещали и кресты качались, и из поднимались громадные зеленоватые, жёлтые и чёрные шары.
Шары эти с грохотом лопались, распространяя вокруг трупную вонь и обнажая отвратительных существ с разлагающимися талами. Искажённые, отталкивающие лица их отражали все грубые страсти, все нечистые вожделения и похоти обожаемой ими плоти, которая тем самым сковывала их теперь и причиняла ужасные страдания. Но много могил всё же остались целыми. Те, которые были погребены были погребены там, не поддавались сатанинскому зову. Святые молитвы и символы удерживали одних и ограждали от других.
Современный род людской, глубоко невежественный в познании невидимого мира и закованный в броню неверия, отталкивает как излишние, а то ещё и осмеивает все мистические таинства, которыми человечество с древнейших времён неизменно окружало два величайших момента человеческой жизни: рождение или появление человека на земле из неведомых областей, и смерть, то есть возвращение его в потусторонний мир. Между тем обряды эти и таинства, установленные величайшими светилами герметической науки, имеют глубокое значение и служат защитой как живому человеку, так и свободному духу против силы зла…
А демоны продолжали, между тем, свою оргию, освобождая из могил грешные, слабые души, чтобы захватить их в свою власть и толкать затем на новые преступления.
С хохотом и криками принимало дьявольское чудовище со своей свитой тех, которые выходили из усыпальниц и преклонялись перед ним. Но где-то вдали пропел петух.
В тот же миг заклубились вихри чёрного дыма, в котором и растаяла дьявольская ватага.
На следующий день после страшной ночи Кира заканчивала завтракать, когда доложили о приходе Тенгрена. Маркиз с женой и генеральшей ушли в кабинет, куда привели чухонца.
Он был смертельно бледен, очень взволнован и хриплым голосом заявил, что они с женой чуть было не умерли в минувшую ночь.
Маркиз поднёс ему стакан вина, для подкрепления и попросил подробно рассказать всё, что у них случилось.
Собравшись с мыслями, тот начал:
— Вчера вечером мать стала готовиться к большому заклинанию. Барыня помнит, вероятно, что в первой комнате есть подполье, а во второй, за занавеской, устроен престол. Там она с нашей помощью всё изменила по-новому: занавеску сняла, престол поставила на середину комнаты, перед ним поставила ковёр с какими-то странными знаками, расставила вокруг до сорока черепов, подобранных на кладбище, да четыре совсем новых жаровни с можжевельником и дёгтем, а перед печью водрузила чугунный, взятый с могилы крест. На престол она положила открытую большую книгу с заклинаниями, а в шандал вставила по четыре чёрных свечи и по три красных да принесла два горшка: один с вином, а другой с зерном.
Устроив всё это, мать обсыпала подполицу ладаном, а сверху поставила три чугуна с можжевельником и углями. Нам она дала по мешку, один с ладаном, а другой с можжевельником и травами, наказав сидеть да твердеть заклинания, которые заставила выучить наизусть.
— Особенно остерегайтесь заснуть, — предупреждала мать. — Да сторожите подполицу хорошенько, чтобы кто оттуда не вышел; а если что-нибудь там зашевелиться, так бросайте горстями ладан и кричите заклинание. В мою комнату не входите, пока петух не запоёт, чтобы там ни слышали.
— Я забыл сказать, — продолжал он, — что она купила чёрного петуха и повесила его в клетке у окна во второй комнате. Около полуночи мать ушла к себе и заперла за собой дверь, а мы уселись на свои места и принялись курить да читать заклинания, как она приказала.
Но мало-помалу, такая меня разобрала охота спать, что просто глаза слипались, и вдруг вижу я с ужасом, что Катерина храпит вовсю; я же, хоть и подбрасываю в огонь курения, сижу, как пьяный, голова кругом идёт, и бормочу что-то непонятное. Так ли я всё делал, как надо было, не знаю и не помню; сидел я, точно окаменелый, и шевельнуться не мог.
Вдруг раздался такой громкий удар, что я подумал, как бы дом не рухнул, и с полу и из печи мелькнули огненные языки; подполица сама собой открылась с треском, и снизу полезла целая уйма людей: мужчин, женщин, военных, мужиков и всякого сброда, а сзади них — разные животные: кошки, собаки, волки, козлы, крысы, лягушки, летучие мыши, уж и не припомню, что ещё. Вся эта стая людей и скотов с воем и криком кинулась в комнату матери, а там, в это время такой поднялся шум и гам, какого я отроду не слыхивал. Меня словно ударило что-то по голове, и я потерял сознание.
Когда я открыл глаза, полуживая от страха Катерина неистово трясла меня.
— Слава Богу, Онни, ты очнулся, а я уж считала, что ты помер. Что мы с тобой наделали!.. Мы уснули, а ведь мать нам строго приказывала не дремать и сторожить подполицу, чтобы она не поднималась. Теперь, гляди, она открыта. Рядом же в комнате — гробовая тишина. Мать не отвечает, а петухи давно пропели. Страшно!
Я кинулся к двери и пробовал её открыть, но она не поддавалась, точно была заперта изнутри на крючок. Мы выбежали во двор, и я открыл окно, которое никогда не запиралось на задвижку. Когда я заглянул в комнату…
Тенгрен задрожал и от волнения не мог говорить, но наконец успокоился и продолжал:
— Мать лежала, растянувшись на полу, а в комнате всё было перевёрнуто, что называется, вверх дном. Тут я испугался, как бы нас не обвинили в убийстве, и побежал звать сторожа, городового и ещё прихватил двух свидетелей. Мы выломали дверь и увидели что-то ужасное.
Престол, свечи, горшки, всё оказалось перевёрнутым и разломанным, ковёр был изодран, платье на матери сожжено, и она лежала голая, с переломанной спиной и свёрнутой назад головой; а самое ужасное — она была пригвождена к полу чугунным крестом, который прошёл насквозь…
— Уж, дорогой барин, выдайте нам обещанные деньги, потому, ведь мать честно исполнила своё обещание и даже жизни лишилась, чтобы Вам услужить… А мы завтра хотим домой ехать, — закончил финн, вытирая слёзы.
Не говоря ни слова, маркиз отпер шкаф, вынул деньги и отдал их Тенгрену, после чего тот ушёл. Все трое с отчаянием глядели друг на друга; особенно была убита Кира.
Что же теперь будет с ней, когда и колдунья умерла?
Лишь на следующий день, когда прошёл первый испуг, решено было навести справки, не наврал ли чухонец. Но оказалось, что он сказал правду, и всё Волково кладбище говорит про колдунью, удавленную чёртом.
Даже в одном из болтливых столичных листков промелькнула впоследствии заметка про загадочную смерть какой-то подозрительной женщины, слывшей колдуньей.
