пиршестве магов. Весь этот багаж был сложен на большие воздушные суда без окон, предназначенные для земных архивов или багажа пассажиров и имевшие одну лишь каюту на носу – для механиков и их помощников. Когда последний тюк был уложен, рабочие пали ниц, облобызали Землю и затянули мрачную, жалобную мелодию; слезы текли по их бронзовым лицам и сильные тела их судорожно вздрагивали от тоски в минуту последнего прощания. Мрачные, поникнув головами, вошли они затем на багажные суда, входные отверстия которых закрылись герметически, а самые суда вытянулись в линию ожидания кораблей магов.
На судне Эбрамара собрались его друзья, ученики и все те, кто был ему близок; потом вход наглухо закрылся, и внутри включились аппараты, дававшие живительный аромат, заменявший привычный чистый воздух. В большой продолговатой зале посреди корабля был объемистый резервуар с серебристой жидкостью, и оттуда исходил голубоватый пар, распространявшийся всюду внутри странного судна и производивший впечатление освежающего ветерка. Все разошлись по назначенным каютам; но по приглашению Эбрамара Супрамати с Ольгой и двумя сыновьями, Дахир с семейством и Нарайяна собрались в его более просторной каюте. В наружной стене было довольно большое отверстие, закрытое толстым выпуклым астрономическим стеклом особого состава, позволяющим видеть на дальние расстояния. У этого своего рода телескопа стояли Эбрамар с друзьями, и глаза их прикованы были к далекой уже планете, бывшей их колыбелью. Там продолжал клубиться дым, принимавший мало-помалу вид огромной широкой ленты, которая развертывалась и уходила в пространство.
– Приближается последняя минута. Смотрите, развертываются астральные клише и уходят в архивы Вселенной, – сказал Эбрамар тихо, сжимая руку Нары, которая, обливаясь слезами, положила голову ему на плечо.
Глаза всех были влажны и сердца подавлены, а взоры остались прикованными к маленькому умирающему мирку, окруженному теперь кровавым, точно зарево, ореолом, постепенно бледневшим в отдалении. С головокружительной быстротой продолжали свой полет корабли. Точно стая падающих звезд, рассекала атмосферу и исчезала в бесконечности таинственная серебристая флотилия, уносившая прошлое одного мира и будущее другого.
Когда несколько успокоилось собрание сатанистов, свидетелей смерти Таисы и магического видения – исчезновения ее духа, а Шелом очнулся от обморока при падении на землю, снова возбужден был вопрос – вызвать Люцифера и просить его о помощи. Но теперь вокруг Шелома Иезодота стояли уже не покорные, верные до фанатизма слуги и преданные советники. Эти люди с бледными лицами и страшными, угрожающими взорами уже не просили, а требовали от него спасения; то были судьи и враги.
– Ты называл себя Антихристом! Хвастался, будто ты – «сын сатаны», так докажи нам это, спаси нас. Пророки предсказывали конец света, а ты убаюкивал нас обещаниями несметных богатств и бесконечной жизни, – рычали сотни голосов, и разъяренная толпа обступила Шелома, угрожая разорвать его.
Но бешеная энергия этого темного человека не была еще сломлена. Подняв в одной руке вилы, а в другой окровавленный нож, он произнес заклинание, и вокруг него появилось черноватое пламя, а толпа в ужасе отступила.
– Безумцы! Вместо того чтобы умолять, вы смеете грозить владыке тьмы! Ему подчинена она, и он один может ее рассеять. Я буду вызывать его, а вы поддержите меня!
Он подошел к статуе Люцифера, мрачно глядя на зиявшую трещину и расколотое лицо идола. Но быстро затем оправившись, он трижды ударил в землю сатанинскими вилами и стал вызывать.
– Сатана, отец мой, приди к нам на помощь! – вопил он диким голосом. – Мы принесли в жертву тебе эту Землю! К ногам твоим мы привели миллионы душ, совратив их с пути Истины! Мы насытили воздух кровью жертв в честь тебя! Мы вскормили и вернули к жизни тысячи ларвов! Теперь, в этот великий час, мы призываем тебя и просим о помощи, на которую имеем право…
– Ты молчишь?! Признайся тогда, кто сильнее, ты или Тот… Значит, ты лгал, обманывал нас, вел к погибели и покинул в минуту смертельной опасности? Отвечай! – вдруг закричал он, вне себя, и присутствовавшие, как безумные, кричали за ним: – Отвечай! Отвечай, сатана!…
Этим крикам вторили отчаянные вопли снаружи и сливались в зловещий хор. Но князь тьмы оставался безмолвен. Вдруг почувствовался подземный толчок, раздался раскат грома, стены затрещали и зашатались, Земля поколебалась волнообразно со страшным грохотом, часть здания обрушилась и вместе со статуей Люцифера исчезла в широком провале, из которого вырвались пламя и дым. Опрокинутые силой толчка, сатанисты валялись под обломками; но как только прошло первое оцепенение, страх вернул им силы и с великим трудом, среди полной темноты выбрались они наконец на улицу, но там ожидал их не меньший ужас… Прежний фиолетовый свет теперь угас и сменился густым мраком, сквозь который минутами сверкали красные, желтые, зеленые или фиолетовые вспышки; воздух становился все гуще и тяжелее. Нельзя описать, что происходило в человеческом стаде. В эту ужасную минуту все смешалось; люди и животные метались, как безумные, и бежали из строений, обрушенных землетрясением, или жались друг к другу и, сидя на корточках, тупо смотрели на страшную, развернувшуюся перед ними картину. Иные, как сумасшедшие, катались по земле, а многие даже умирали от ужаса, образуя груды трупов. Те же, кто вкусил первородной эссенции, переживали все мучения смерти, но оставались живыми, недоступными стихиям сознательными свидетелями всех ужасов. Да и действительно, ужасающе было то, что видели несчастные: черная атмосфера сразу обратилась в прозрачную сеть, сотканную точно из огненных нитей; а за этой сетью блеснул сероватый свет, на фоне которого с пластичной ясностью рисовалась невидимая обыкновенно для грубого человеческого глаза картина астрального плана. Там в бешеном хороводе носились духи людей и животных, совершались преступления, ползали, летали и корчились чудовища невидимого: ларвы, вампиры, дьявольские ублюдки и все отбросы потустороннего мира; вся армия сатаны, отвратительная, алчная, жестокая, казалось, только и ждала, сторожила минуту, чтобы броситься на оставшихся в живых и отпраздновать оргию разрушения.
Далее началось нечто новое и страшное. Скользя с невероятной быстротой, точно развертывалась бесконечная лента кинематографа, и на ней как живая действительность проходила история мира, начиная с настоящего времени до все более и более отдаленных времен; когда же эта удивительная панорама дошла до формирования земного шара, лента свернулась и исчезла, заменившись сероватым светом, быстро окрасившимся в фиолетовый. Вся атмосфера теперь дрожала, свистела, звенела, и этот странный металлический мрачный звон походил на погребальный звон колоколов, словно возвещавших агонию мира. Вдруг все смолкло и настала томительная, жуткая тишина, как перед бурей.
В эту минуту из пространства сверкнул широкий луч света, который рассеялся, точно небеса приоткрылись, и на этом сверкавшем, как снег на солнце, фоне, окруженная легионами светлых духов, появилась фигура Христа во всем Его Божественном величии и неувядаемой Божественной славе: Христа, Которого человечество постоянно распинало, Чьи Божественные заветы отказалось признать и в жертву тьме принесло божественную часть своего существа. С глубокой грустью и бесконечным милосердием смотрел Спаситель на нечистую, копошившуюся у Его ног толпу, на этих несчастных слепцов, которые все отрицали, все оскверняли, все поносили, а Он не осудил ни одно существо, одушевленное дыханием Отца Небесного; они сами были собственными палачами, создав своими злодеяниями и пороками ту среду, где им предстояло искупать свою вину.
И вот раздался голос ангела, призывающего тех, кто верил и молился, несмотря на дурной пример, тех, кто поддерживал связь с Божеством, и, наконец, тех, кто до конца благодетельствовал страждущее человечество и служил опорой верующим. Как море света, поднялось славное воинство высших существ, которых люди называли святыми, и сплотилось по правую руку Христа; около них стали те, кои своей верою, борьбой и страданиями заслужили быть присоединенными к стаду Спасителя. И когда завершился последний акт, отделивший праведные души от закоренелых грешников, Божественное Видение поднялось, увлекая за собою добро, побледнело и исчезло в пространстве.
Теперь окружавший землю мрак озарился кроваво-красным светом, и на этом огненном фоне появился дух зла, оставшийся хозяином на земле, которую он погубил; а вокруг него витали тысячи развратных существ, бывших пособниками этой гибели и теперь предвкушавших наслаждение насытиться кровью своих жертв. С жестоким глумлением смотрел дух тьмы на жалкую, мятущуюся у его ног толпу, рычавшую от ужаса и мучительной тоски, словно забавлялся ее страданиями.
А разнузданные стихии грохотали, как тысячи громов, земля разверзалась, выкидывая исполинские фонтаны кипящей лавы; в огромные, равные целым странам расселины вливались моря, образуя столбы
