— Следуй за мной, Сатати — мне нужно поговорить с тобой. Тебе же, Саргон, я доверяю Нейту. Развлекай ее как можно лучше.
Царица вышла в маленький внутренний садик. Сев на мраморную скамейку, она погрузилась в размышления, глубокая складка прорезала ее лоб. После молчания, показавшегося Сатати вечностью, царица подняла голову и приковала к ней глубокий взгляд.
— Как случилось, что ты и Пагир осмелились обручить Нейту с Хартатефом без моего на то разрешения? Вам известно, что этот ребенок был доверен вам в очень тяжелую для меня минуту. Вы забыли, что я одна могу располагать ее судьбой и не позволю вам распоряжаться ею, как зависимым существом, для удовлетворения ваших эгоистических желаний.
— Моя царственная госпожа, мы думали только о счастье Нейты, обручая ее с человеком, замечательные качества которого могут удовлетворить Сэмну, — пробормотала Сатати, опустив глаза.
— Сэмну и Пагир говорили мне об этом. Я, действительно, уважаю Хартатефа, как деятельного и умного человека с незапятнанной репутацией, — сказала спокойно царица. — Кроме того, он страшно богат и знатного рода. Он мне кажется вполне достойным такой высокой партии. Все это так. И мне не хотелось бы оскорбить благородного египтянина, противясь его браку. Тем не менее, Сатати, ты была обязана привести ко мне ребенка, чтобы я предварительно расспросила ее. В последнее время Нейта побледнела и кажется убитой горем. Когда я спросила ее, счастлива ли она своим выбором, она ответила мне взволнованно и уклончиво. Я хочу дать ей время еще подумать и воспользоваться девичьей свободой. Я сама скажу Хартатефу, что их свадьба будет отпразднована не раньше чем через двенадцать лун. Ты слышала мою волю, Сатати, и постарайся ее исполнить. Приданое Нейта получит от меня. Ты, Сатати, приди ко мне завтра утром. Я отдам распоряжение относительно этого. Теперь же ступай, и ждите меня на террасе.
Оставшись одни, Саргон и Нейта несколько минут молчали, исподволь разглядывая друг друга. Конечно, они уже несколько лет были знакомы и тысячу раз виделись, но почти всегда в храме или на официальных собраниях, где не обращали внимания друг на друга. У Пагира молодой хетт бывал всего раза два в год, так как Мэна и Пагир были ему антипатичны.
В первый раз Саргон смотрел на девушку с интересом и находил ее очаровательной. Неужели он был слеп, что раньше не замечал такой чудной красоты? Ни одна девушка Фив никогда не производила на него такого сильного впечатления. Сердце его усиленно билось. Убеждая Нейту попробовать фрукты, он весь погрузился в созерцание ее грациозных движений и выразительного лица.
— Нет, благодарю тебя, — сказала Нейта, с любопытством заглядывая в соседнюю комнату. — Покажи мне лучше дворец. Мне уже давно хочется осмотреть его. Говорят, у тебя здесь собраны прекрасные вещи!
— С удовольствием, хотя боюсь, что ты разочаруешься. Но пойдем, и суди сама.
Взяв за руку, Саргон повел ее в глубь дворца. Он показал ей великолепную коллекцию оружия, редкие вазы, различные драгоценности и наконец маленькую обезьянку, уморительно прыгавшую по комнате, заставленной благоухающими деревьями.
— О! Какие чудные цветы! — воскликнула Нейта, любуясь корзинкой розами и другими изысканными цветами.
— Хочешь сплести себе гирлянду? — спросил Саргон, любезно пододвигая ей стул.
— О! Конечно, если ты позволишь, — ответила Нейта.
К ней уже вернулось хорошее настроение. Она принялась плести гирлянду, а Саргон помогал ей выбирать цветы. Он все больше поддавался странному очарованию своей собеседницы.
— Отчего ты так пристально смотришь на меня? — неожиданно спросила Нейта, подняв голову и встретив пылающий взгляд принца.
— Я все больше и больше удивляюсь твоему поразительному сходству с моим братом Нароматом!
— Где же твой брат? Я никогда не слышала о нем, — удивилась девушка.
Саргон печально вздохнул.
— Он умер, — ответил он. — Опасно раненный в одном сражении, он живым попался в руки египтян. Тронутый, вероятно, его храбростью, Тутмес I приказал лечить его и относился к нему с уважением. Когда несколько месяцев спустя был взят приступом город, куда наш отец отослал меня с матерью, царица Хатасу добилась, чтобы меня оставили при ней, под присмотром Сэмну. Сэмну ухаживал и за Нароматом, лечил его. Позже, во время осады нашей последней крепости, брат заболел и умер. Я долго плакал по нему.
— И ты находишь, что я похожа на него? — с любопытством спросила Нейта.
— Да. Если хочешь убедиться в этом, я покажу тебе его статую. Пойдем, она стоит в моей комнате.
Нейта поспешно надела на голову законченную гирлянду и пошла за Саргоном.
В смежном со спальней маленьком кабинете, окруженная цветущими деревьями, на гранитном пьедестале стояла статуя молодого человека, почти в натуральную величину, в чужеземной остроконечной каске с секирой в руках. Лицо Нейты действительно было воспроизведением в миниатюре черт статуи.
— Как твой брат красив! Какой добротой дышит его лицо! — восторженно воскликнула девушка. — Мне кажется, я полюбила бы его, если бы он был жив. Мне хочется поцеловать этого великого и благородного воина, — прибавила она, стараясь дотянуться до лица статуи.
— Погоди, я помогу, — улыбнулся Саргон. Он поднял гостью к голове статуи. Смеясь свежим серебристым смехом, Нейта положила руки на плечи воина и прижалась губами к алебастровому рту.
Молодые люди не заметили, что драпировка, скрывавшая вход в длинный темный коридор, приподнялась, и на пороге появилась Хатасу. При виде этой странной сцены она остановилась. Выражение бесконечной любви и грусти на минуту затуманило ее строгое и надменное лицо.
— Что вы тут делаете? — спросила она, овладевая собой.
При звуке этого металлического голоса Саргон быстро обернулся и, явно смущенный, опустил Нейту на пол.
— Нейта, — объяснил он царице, — непременно хотела поцеловать изваяние Наромата. Она сказала, что полюбила бы его, если б он еще был жив. Так как Нейта не смогла дотянуться до лица статуи, то я приподнял ее.
Величественная и благосклонная улыбка осветила лицо царицы. Взгляд ее на минуту с силой остановился на лице статуи. Затем она обняла девушку и поцеловала ее в лоб. Счастливая и сконфуженная такой честью, Нейта опустилась на колени и прижала к губам руку своей покровительницы. Та ласково подняла ее:
— Твое сердце подсказало тебе хорошую мысль, дитя мое. Всегда люби и уважай того, на кого, случайно, ты так похожа. Это был храбрый и великодушный герой. Но вернемся к моей свите. Я не могу дольше оставаться здесь. Больной фараон требует моего ухода.
Они вместе вернулись на террасу. Благосклонно простившись со всеми, Хатасу спустилась в лодку.
Когда царская лодка исчезла в темноте, Сатати вздохнула с видимым облегчением. Она тоже заторопилась домой, ссылаясь на то, что ее долгое отсутствие, вероятно, беспокоит домашних.
Прощаясь с Саргоном, Нейта сняла с себя гирлянду и подарила ее принцу, попросив возложить ее на голову прекрасному Наромату, что молодой человек, смеясь, обещал исполнить. Оставшись один, он бросился на ложе. Его поглотил хаос бурных мыслей.
— Я не уступлю ее ни Хартатефу, ни Кениамуну. Она должна принадлежать мне, — лихорадочно шептал он. — Хатасу отдаст мне ее, она не раз говорила, что желает моего счастья. Только нужно как — нибудь уничтожить Хартатефа или обезвредить его. Впрочем, в этом мне поможет Кениамун, думая, что старается для себя. Завтра я пошлю за ним. Что же касается заложенной мумии, я пока ничего не скажу о ней царице.
На следующее утро Саргон послал гонца за Кениамуном. Он приглашал его немедленно прибыть к нему для переговоров по известному делу. Но молодой воин был занят службой и только на следующий день смог явиться во дворец принца хеттов.
Саргон принял его с притворной благосклонностью, так как в душе уже ненавидел Кениамуна — человека, осмелившегося любить и быть любимым Нейтой. Глухая ревность сжимала сердце принца.
Когда воин сел и рабы были выдворены, Саргон наклонился к гостю:
