Молчавший доселе джамадар заговорил. Прежде он просто бурчал себе под нос, теперь же явно намеревался затеять беседу.
- О, стрела лучше пули! - сказал индус на сумасшедшем английском. - Стрела кричит в полете, а пуля - при вылете!
Взвыл ветер над головами.
Что- то такое было в словах меднокожего человека, что-то стрельнувшее в сознании молнией родовой памяти и напомнившее людям времена, затерянные в глубине веков, когда верхом блаженства был горячий ужин и сон за надежными стенами пещеры.
Когда тьма пришла в горы, Шеффер решил дальше не ехать, а сделать привал. Не медля, он подошел к джамадару и, не делая секрета, предложил отстать от экспедиции за определенное вознаграждение.
- Не могу, саиб, прости, саиб, правда, не могу, - заверил индус, переняв манеру говорить у господина Каранихи. - Если прознает хавалдар, не станет мне больше жизни. Придется ехать в другой город и запрягаться в джампан. А знает ли саиб, что у меня старуха-мать, жена с двумя девчонками и бхаи-ласкар, подаривший чужой Королеве две своих ноги - все это везти в другой город, саиб?
Оберштурмфюрер поморщился с досады, но настаивать не стал. Лишь только сели ужинать, осмелевшие и обнаглевшие друзья фройляйн Евы - бородатые обезьяны - пошли на приступ. Путешественникам пришлось не на шутку воевать с дикими тварями, что подкрадывались со спины и норовили утащить кусок пожирнее. Господину Каранихи везло меньше всех: на его территории отряд противника трижды одерживал верх, и в результате переводчик лишился большей части ужина.
Всю ночь Унгефух, Карл, Фриц, Вилли, Эдмонд и джамадар по очереди несли караул. Лишь только рассвело, двинулись в дорогу. Навстречу потянулась гряда серебряных пиков. Люди молчали. Обезьяны- бородачи неотступно брели следом, причем, торопиться им не приходилось - дорога становилась все хуже и хуже, грузовик еле полз.
Внезапно Еве пришла в голову новая проказа. Она подскочила, сорвала с головы джамадара полицейскую фуражку и надела ее на слабо упирающегося Бруно Беггера. Унгефух и его люди покатились со смеху. Каранихи смотрел сочувствующе, а владелец головного убора проявил редкостное хладнокровие - он просто отвернулся и уставился на дорогу.
Из- за поворота выплыло крохотное глинобитное строение, по всем признакам никогда не служившее жильем человеку -его попросту бросили, недостроив. Неподалеку замерла троица местных жителей - видимо, их привлек шум мотора.
- Бадмаши, живущие на скалах, - сказал Каранихи негромко. - Говорят, к их селениям нет троп. Но что они делают тут, внизу?
Чумазые бадмаши провожали грузовик внимательными взглядами. Взглядами жуткими, будто оценивающими, сколько можно выручить за имущество экспедиции на базаре в Гангтоке. По крайней мере, так показалось Герману.
- К ним нет троп, - продолжал Каранихи. - Потому что им самим тропы не нужны, а чужакам наверху не рады. Пусть саибы расчехлят оружие.
- Вот те на! - заблеял Беггер. - Ты же говорил, здешние племена хоть и дики, но не агрессивны.
- Не агрессивны, - кивнул проводник. - И европейцы не агрессивны. И тигры не агрессивны. И Шива, великий разрушитель, не питает к разрушаемому зла. Достаньте оружие, саибы.
Карл, Эдмонд и Фриц положили на колени пистолеты-пулеметы Бергмана, а Вилли спешно завозился с похожим на хобот слона ручным пулеметом МГ-34. Унгефух раскрыл кобуру с «вальтером». Незаметно и Герман опустил руку в карман пиджака, нащупывая трофейный «парабеллум».
В повисшей тишине финальная фраза господина Каранихи прозвучала особенно зловеще:
- Говорят, бадмаши умеют ходить по отвесным скалам…
Краем глаза Крыжановский заметил, как в кабине Шеффер «прилип» к боковому стеклу.
Устав плестись позади, стали забегать вперед молодые рыжие обезьянки. Они останавливались по бокам машины и, будто копируя европейцев, с комичной подозрительностью рассматривали троицу дикарей. Между тем, три человека начали оживленную дискуссию - они что-то вырывали друг у друга из рук и ругались. Наконец самый рослый каменными тычками убедил двух прочих и завладел оспариваемой вещью.
У недостроенного здания дорога перестала быть таковой - она могла именоваться как угодно, но только не дорогой. Ничего больше не роднило ее с древними римскими трактами или автобанами Рейха, потому что на них не встретить россыпей булыжников размером с голову яка. Справа пропасть, а слева хижина с подозрительными аборигенами - грузовик начал останавливаться.
В руках рослого бадмаши что-то блеснуло; Крыжановский узнал зажигалку, но не успел удивиться наличию сего артефакта у дикаря - нечто более важное привлекло внимание профессора: бадмаши зажигал фитиль динамитной шашки.
Время разлилось по горам жарящимся салом. Будто в кинопроекторе с заедающей пленкой, Герман видит, как задымил фитиль, как смертоносная штука летит под колеса грузовика… И, как следующие от поста англичан бородатые обезьяны молниеносно бросаются к динамитной шашке и, выдирая из лап друг у друга, несутся к хижине. Быстро определив, что добыча несъедобна, они гневно швыряют ее под ноги обманщикам-бадмаши.
- Гони, сукин сын! - орет в кабине Шеффер. Грузовик, сильно дернувшись, горной антилопой несется вперед. Двигатель ревет так, будто сейчас вырвется из-под капота и покатится по дороге.
Позади тяжело ухает взрыв, породив с десяток оползней.
- Хануман идет! - тонко кричит господин Каранихи. - Мем-саиб призвала на помощь самого Ханумана!
- Хануман! - вторит темнолицый джамадар.
Автомобиль невредимым пролетает поворот, при этом одно колесо загребает воздух над пропастью. Увы, радость джамадара преждевременна - впереди взрывается еще одна шашка, и гигантские каменные глыбы скатываются на дорогу, перекрывая ее. Ловушка, поставленная по всем правилам горной войны захлопнулась, не оставив сомнений: экспедицию ждали. Не нужно быть великим тактиком, дабы понять, что должно происходить дальше. Еще Ганнибал запирал врагов в ущелье и скидывал им на головы валуны. Только в веке двадцатом сверху следует ожидать не камней, а металла.
- Дакайт! - вопит джамадар, вставая во весь рост. Тут же в его правом боку лопается здоровый кровяной пузырь, и индус с воплем валится на капот не успевшего остановиться грузовика. Отдаленный звук выстрела, а равно и предсмертный крик тонут в пронзительном взвизге тормозов.
Из кабины доносится короткая возня, а вслед за ней сухой пистолетный выстрел, не оставивший сомнений относительно участи шофера вероломного мистера Дауни. Появившийся вслед за тем Эрнст Шеффер с «вальтером» в руке более не похож ни на пирата-романтика, ни на ученого-натуралиста, ни на заискивающего ученика доктора Гильшера. Теперь это только оберштурмфюрер СС - представитель воинственной германской нации.
- Вон из машины! - коротко командует он. - Унгефух, винтовку!
Гауптшарфюрер бросает Шефферу «маузер» и следом выталкивает из кузова замешкавшихся Беггера и Краузе.
Грузовик стоит, накренившись - левый борт высоко задран. Герман подхватывает Еву на руки, прыгает на землю и укрывается за бортом, позади них зияет пропасть. Рядом сваливается и приседает шумно дышащий господин Каранихи.
Сверху ударяет град стрел. Крыжановский сначала не верит глазам, но, оказывается, это действительно стрелы. Прав был господин Каранихи - местным жителям порох и пули в диковинку.
- Это не англичане! - кричит Герман. - Это местные!
- Как бы не так! - отзывается Шеффер, остервенело дергая затвор винтовки. - Просто британский лев постарел и оттого разлюбил биться лицом к лицу. В наше время этот лев осторожничает, посылая на смерть своих прислужников. Оно нам на руку - не сомневаюсь, что дикарям надавали оружия на дивизию, а они по дурости пуляют стрелками! Унгефух, чего вы там возитесь?!
Могучий эсесовец поднимается в полный рост. В руках - отнятый у подчиненного МГ-34. Хобот пулемета задирается вверх и начинает поливать огнем склоны. На лице Унгефуха расплывается счастливая улыбка. Рядом встают Эдмонд, Карл, Фриц и Вилли. Их пистолеты-пулеметы великолепно аккомпанируют пению МГ-
