Разумеется, хотелось «своего». Разумеется, сначала получалось как у других, только хуже. Первые попытки сочинить что-нибудь «в стиле Толкиена», как и следовало ожидать, свелись к безбожному переписыванию самых занудных штампов из книг отцов-основателей жанра. На страницах книг, написанных в Москве, Петербурге или Новосибирске, забегали, шустро перебирая тонкими ножками, эльфы, гномы, толкиеновские хоббиты. А уж главные герои были все как на подбор «благородными рыцарями», трюхающими из пунта А в пункт Бэ за очередным Граалем (вещим камнем, магическим амулетом или еще каким-нибудь очередным суррогатом Чаши).
Естественное желание внести в эту целиком заимствованную картину хоть какой-то местный колорит приводило в основном к механическому замещению кельтской мифологии — славянской, а западной истории — отечественными былинами. Уродское словосочетание «славянское фэнтези» даже прижилось, но означает в большинстве случаев что-то вроде «люля-кебаб из местных продуктов». Место эльфов и троллей заняли кикиморы, водяные, на худой конец лешаки да шишиги, а герои побеждали не изящных западных драконов, золотых и сияющих, а неуклюжих разлапистых змей-горынычей из каких-нибудь Старых Болотищ и Великих Грязей. Что, как правило, приводило к редкостной безвкусице. Заменить тролля или гоблина на самое что ни на есть праславянское «чувырло похогузое», а благородного сэра Галахэда на какого-нибудь «Медведедава», или «хоробого воя Яруга Босорыла», или даже с детства знакомого Илью Муромца оказалось невозможно без ущерба для стиля.
Это, однако, еще полбеды. Пустота и скука «славянской фэнтези» связана прежде всего с отсутствием основного мифа, в рамках которого можно наворачивать приключения на приключения так, чтобы всё это не казалось полной бессмыслицей. Дело в том, что артурианский Миф о Прогрессе на отечественном материале смотрится крайне нелепо. Как, впрочем, и восточный Миф о Самобытной Древности. Слишком ясно, что отечественные герои отстаивали отнюдь не Рыцарский Кодекс Чести. И тем более не Чайную Церемонию. А без своего внутреннего оправдания вся фэнтези местного разлива превращается в унылую и бессмысленную пародию на полноценную легендаристику.
Надо сказать, что отечественные авторы почувствовали это довольно быстро. И разделились на два больших лагеря. Одни, с отвращением отрясая прах от ног своих, завязали с отечественными героями и продолжили усердно клепать российские подделки под западные «Туманы Авалона». Другие решили — ну что ж, пародия так пародия! Мы забавны, рожи у нас смешные, такими уж нас мама родила. И принялись попросту стебаться над упырями, кикиморами и чудо-богатырями из Урюпинска и Волчьехренска (естественно, с привычной интонацией «над кем смеемся — над собой смеемся»). Получалось, однако, грустно: все опять как все, одни мы как всегда…
При всем том отечественный цикл легендаристики существует, и всем хорошо известен. Про Илью Муромца, Добрыню Никитича и вообще про Владимира Красно Солнышко (ну чем не король Артур?) нам было кое-что известно еще в нежном возрасте. Нельзя сказать, что этого никто не видел. Напротив: написать фэнтези по материалу русских былин казалось идеей более чем очевидной, и к тому же обреченной на успех. Однако время шло, а ничего интересного на эту тему на прилавках не появлялось.
Причина была всё та же: полные непонятки по поводу того, вокруг чего должны вертеться все эти истории. Как я уже сказал, две разработанные литературно-мифологические системы — Миф о Прогрессе и Миф о Самобытной Древности — здесь не работают. А рассказы о том, как сильный немытый мужик побил другого сильного немытого мужика не очень интересны: лучше в кино сходить да посмотреть, как страшное чудо-юдо Ван-Даммище мутузит какое-нибудь Сталлонище. И то после седьмой плюхи надоедает, и хочется увидеть хоть какой-то смысл в разворачивающемся действе. Желательно — высокий. А какой высокий смысл в существовании Владимирова двора? Что такого ценного защищают богатыри русские, окромя живота своего? Где тот Грааль, вокруг которого и ради которого всё?..
Чую, проницательный читатель уже поводит носом: запахло «русской идеей» и прочими пряностями. Щас как выскочит, как выпрыгнет слово «духовность», и все, кранты, пошла писать губерния.
Э, нет. Мы пойдем другим путем. Попробуем разобраться с русским мифом так же, как с кельтскими легендами. То есть — посмотреть на время, место и действующих лиц.
Место России известное: между Европой и Азией. Во славные времена князя Владимира на Западе, как и сейчас, существовала Высокая Цивилизация — правда, не та, молясь на которую мы себе лоб расшибаем (то есть цивилизация Гамбургеров и Прав Человека), а другая, византийская. Однако дела это не меняет. Великолепный Константинов Град сиял тогда не хуже нынешних «лондона и парижа», а великолепие её Высочество Развитой Культуры точно так же бросалось в глаза, как и сейчас.
Если говорить о какой-то трагедии русской цивилизации, то она не столько в череде войн, набегов, недобрых правителей и прочих стихийных и рукотворных бедствий. Она в том, что рядом с ней всё время находилась её Высочество Развитая Культура, которая
Запад (в том или ином виде) всегда возвышался над Русью, как раскидистый дуб над березкой, имевшей несчастье вырасти у его подножия. Дуб, собственно, никакого особенного зла березке не желает. Он просто заслоняет ей свет. Это даже не «борьба за существование», даже не биология, а просто физика. Дуб выше, и всё тут. Ему и солнца больше. Березка в тени. Выбраться из-под этой «сени смертной» некуда: корни держат. Остается гнать, гнать, гнать в рост, с единственной целью — урвать зеленеющей верхушкой хоть сколько-нибудь солнечных лучиков. Вырастает сплошной гладкий ствол без сучков и веточек. Увы, веточки — это непозволительная роскошь, когда все силы уходят на то, чтобы тянуться вверх. В то время как дуб спокойно обрастает могучими суками, крона раскидывается всё шире, — а сумрак у его подножия сгущается.
А с другой стороны, с Востока — Степь, и по степи ходят кочевники, нападают, жгут дома, убивают, уводят в полон. Да, Восток может изумить своими чудесами, — но Русь этот самый Восток в гробу видала. Восток для русских — это отнюдь не Чайная Церемония, не изречения Конфуция, даже не расписные шелка, страшные для скупых европейцев разве что своей непомерной ценой, — а внезапные ночные набеги каких- нибудь очередных половцев или печенегов, горящие кровли изб, кривые железные сабли, гортанные крики поганых, тела под конскими копытами, и сухой деревянный дождь стрел. С Востока на Русь непрерывно дул смертный ветер, обрывавший с русской березы последние листья.
Если удариться в пафос, то можно сказать так: история Россия — это история непрерывной войны на два фронта: с диким, оскалившимся мурлом варварства, с беснующейся Степью, и с застывшей, самодовольной, самодостаточной Высокой Цивилизацией, которая, ежели и снисходила до внимания к любопытной разновидности дикарей у себя под боком, норовила использовать их по какой-нибудь своей цивилизованной надобности, но по большей части просто подавляла своим величием. Русские были зажаты между отчаянием и ужасом, между западным Ариманом и восточным Люцифером. Для русских в мире не оставалось места, и, чтобы выжить и остаться самими собой, необходимо было его создать.
Русские витязи воевали и против Высокой Цивилизации (прибил же Вещий Олег свой щит на воротах Царьграда), и против дикого бесчинства Степи. Они стояли не за Прекрасное Универсальное Настоящее, как артуровские витязи, и не за Великое Самобытное Прошлое, как восточные мастера. Они отстаивали Будущее, они охраняли узкую полоску между пропастями, именуемыми
Что и делает нас непричастными ни одному из них.
Всё это, однако, касалось именно самопальных литературных изделий. Но почему «русской» (или хотя бы «славянской») фентези не существует на Западе — хотя бы в виде стилизации?
Прежде чем отвечать «а нахрен им это надо», задумаемся вот над чем. Западный читатель всегда отличался всеядностью и любовью к экзотике, так что напугать американского ежа голым Буддой проблематично. Мультикультурализм, хоть имя дико, вполне успешно заменяет «всечеловечность»: обычный читатель фэнтезийной продукции с интересом прочтёт что-нибудь про битву Мбуту и Нкелеле, прежде чем
