Нет времени

Именно это останавливает нашу руку, когда хочется прихлопнуть какую-нибудь «гаду», кривляющуюся перед самым носом… В нашем мире полным-полно пакостных, отвратных людишек, чья смерть никому не доставит никаких чувств, кроме облегчения. Но вот убить самому такого… даже если бы это сошло бы с рук… что-то останавливает — и отнюдь не любовь к этому самому ближнему, если понимать слово «любовь» буквально. Некоторых ближних невозможно не то чтобы любить, а даже выносить. Такая любовь, если б она имела место, была бы скорее диагнозом. Нет, нас останавливает чувство невидимой границы, хрупкой стены Дома Жизни, которая может рухнуть, если мы будем бить по ней головой врага. Поэтому нет ничего удивительного, что вокруг нас ползает полно пакости, чьей смерти (когда она всё-таки случается) мы искренне радуемся (и как еще!), но которых мы ни за что не стали бы умерщвлять собственноручно.

Конечно, в случае принятия подобного объяснения мы попадаем в сложную ситуацию. Так, например, при некоторых обстоятельствах физическое уничтожение «ближнего» (и даже «ближних» ан масс) становится прямо-таки богоугодным делом. Представим себе тот же самый стеклянный дом. Если «ближний» собирается залепить кирпичом в стенку, его надо остановить, как угодно и чем угодно, и тут уж приходится рисковать. В общем-то, всегда есть риск, что в пылу борьбы ты разобьешь стенку стеклянного дома, — и есть еще больший риск, что это сделает он. Ну что ж, действительность именно такова. Так, например, можно (а иной раз, увы, и нужно) отпустить с миром вредного человечка, навредившего (пусть даже очень сильно) тебе лично — но нельзя прощать и оставлять в покое врагов отечества и уж тем более врагов человечества. Можно (а иногда и необходимо) молча, без злобы и ненависти, перенести тяжелое горе, причиненное тебе ближним. Но не нарушение им законов чести и справедливости.

Итак, получается, что законы и правила, вроде бы защищающие человека от человека, на самом деле вовсе не имеют отношения к людям? Да. Они защищают не людей. Они защищают то, что защищает каждого человека: невидимую стену, купол, черту. Ограду, отделяющую нас от Ничто.

Стоит сказать, что Ограда пролегает вне человека. Это — нечто, прикрывающее спину каждого из нас, но не являющееся нами самими. Она за спиной каждого человека, но не в нем самом. В человеке, наверное, есть много всего — и пакостной дряни, и скрытых сокровищ, — но Стена находится за нами и вне нас. И за ней — Внешняя Тьма, где плач и скрежет зубовный.

Следует обратить внимание на то, что нравственный закон и Уголовный Кодекс запрещают не смерть, а убийство, — а большинство религий даже и убийство самого себя. Человек умер — это печально, но, в общем, «все умрем». Человека убили — это совершенно другое дело… Такое впечатление, что между «естественной» и «насильственной» смертью есть какая-то очень существенная разница… Кажется, что при насильственной смерти (правда, не всякой — смерть и убийство врага в честном бою почему-то почетна и допустима[241]). Стена пробивается, и через пролом в наш мир может вползти что-то извне, как Наг у Киплинга вползал в дом по случайно оставленному лазу… Нечто прозрачное, точнее — призрачное, проникает в наш мир и заражает его.

* * *

И мы опять возвращаемся к древним образам насилия: Мечу и Яду. Яд и его носительница, Змея, — действительно потустороннее создание, приходящее из Внешней Тьмы. Впрочем, она не столько темная (в вульгарном смысле плотной черноты), сколько невидимая. Напротив, Меч и Клык — воплощенные лучи света. Сияющий меч в руках защитника небесных ворот — и невидимый, прозрачный яд, сочащийся к нам из-за Стены Мира и заражающий души и тела людей. Свет и Тьма — дальше идти просто некуда…

Это даже не «белое и черное». Это условия всякой «выразительности» вообще.

И здесь кончаются «выразительные средства литературы», потому что «выражать» уже нечем.

Наши зомби нас не оставят в беде

Новые Легенды-2. Антология. СПб.: Азбука-классика, 2005.

Питерское издательство «Азбука» уютно устроилось в рыночной нише между московскими мегамонстрами, гонящими килотонны разномастных книг для чтения в метро и «элитарными» издательствами, выпускающими избранное для избранных. А именно: «Азбука» старательно выпускает хорошие книжки для образованного читателя, не лишённого литературного вкуса. Что радует.

В конце позапрошлого года издательство выпустило сборник современной русской мистики — «Новые Легенды». Опыт показался удачным, и в прошлом году, аккурат к длинным новогодним каникулам вышли «Новые Легенды-2». Которые, смеем надеяться, скрасили долгие зимние вечера любителям жанра.

Правда, тут нужно кое о чём предупредить тех, кто себя в любителях числит — иногда не по делу. Сейчас слово «мистика» как-то расплылось в сознании читателя: ему кажется, что это нечто среднее между фэнтези, притчей и литературной сказкой. На самом деле это не так. «Мистика» — это отнюдь не Толкиен, не Ричард Бах (или как он сейчас называется — кажется, Коэльо?) и не Ганс Христиан Андерсен. Это жанр в своём праве: строгий и с определёнными границами. Выяснением которых удобно будет заняться как раз на материале нашего сборника — именно потому, что в нём эти границы хорошо соблюдены, а выход за их пределы (что случается) чётко обозначен.

Искусство составления букетов

Впрочем, сначала ещё немного о книге. Сборник отлично составлен и прекрасно оформлен. Сейчас это — редкость. Читающий народец volens nolens пообвыкся и притёрся к издательскому стандарту: если уж сборник, то сначала идёт «паровоз» (то бишь рассказик Лукьяненко или кусочек очередного романа Головачёва), потом ведро слипшегося текста, а на обложке — голая вооружённая баба, если SF — с огнестрелом, если фэнтези — с серебряным мечом. Купят, не подавятся.

«Новые Легенды», напротив, собраны любовно, с чувством, толком и тем более с расстановкой. Это именно что сборник — то есть тексты, отобранные и отредактированные в рамках общей концепции и выстроенные в определённом порядке. Этот порядок должен, как минимум, устраивать читателя, а как максимум — ещё и нести в себе какую-нибудь сверхидею. Я сказал «ещё и». То есть устраивать читателя он должен в любом случае. Потому что сверхидеи, не вовремя пущенные в ход, иногда ведут к совершеннейшей неудобоваримости. Это как с подачей блюд: если уж начали со сладкого, то не нужно удивляться, что съедено будет немного. Не говоря уже о том, что подавать молоко вместе с окрошкой сугубо нежелательно.

При этом качество самих текстов следует оценивать отдельно. Блестящий сборник может быть составлен далеко не из шедевров — и наоборот, несколько отличных рассказов и повестей могут оказаться взаимно неудобоваримы.

Есть, конечно, некие правила, как и в упомянутом выше искусстве правильной разблюдовки. Например, «юмор» (и примыкающий к нему «стёб») являются чем-то вроде текстового аналога «сладкого»: начинать с них нельзя, заканчивать им — почти всегда можно и нужно. Или, скажем, «сначала супчик»: первый текст должен быть относительно коротким и легкочитемым, даже в ущерб качеству. Несколько сильных вещей подряд ставить нельзя, надо разбавлять… Есть ещё несколько правил, сейчас о них не будем. Остальное же — чистое искусство.

Так вот, если если подходить с этой точки зрения, то сборник сделан почти идеально. То есть практически всё, что надо, на месте. Эти тексты нужно было подать именно в таком порядке. Даже чувство лёгкого голода (с которым, как говорят, надо выходить из-за стола) остаётся. Типа, «дайте нам ещё такого же, и побыстрее».

Единственное, что мне, как читателю, не слишком показалось — это внутренние разделения текста,