клиенты из лучшего борделя в городе? – он выпустил струю дыма в потолок.
Любин сиял от удовольствия. Он был впервые неофициально допущен к доверительному разговору.
– Можно попробовать провести облаву в борделе, прежде чем слухи успеют… – Дмитрий умолк на полуслове и с силой потер лицо руками.
– Ничего, ничего. Мы постоянно должны напоминать себе, что у них есть источник информации внутри этого здания, – Воронцов мрачно взглянул на Любина. – Может быть, у них на крючке дюжина сотрудников. Так-то, молодой человек, от жизненных фактов никуда не уйдешь.
Он глубоко затянулся. «Мальборо», любимое курево американских ковбоев. Он слишком много курил: бессонными ночами, беспросветными днями.
– Ладно, нанесем визит сегодня вечером. В конце концов, мы искали этот проклятый героин во всех других местах. Он не мог быть весь отмерен, продан и впрыснут за последние два дня! Так что, может быть, мы его там найдем… – Воронцов раскрыл первый попавшийся под руку отчет, затем второй, третий. Имена, даты, подозреваемые… Сотрудники госпиталя, уборщицы, проститутки, рабочие-газовики, приходившие в бордель, чтобы напиться, заплатить за секс, потом подраться на улицах… и забрать героин обратно на газовые скважины или в город.
Он сделал неопределенный жест и отодвинул папки в сторону.
– Как насчет ОМОНа? – спросил Любин. – Они на нашей стороне?
– Нет. Они винят нас в смерти одного из своих парней и требуют, чтобы мы нашли того, кто это сделал. А что касается помощи… забудьте о ней.
– Значит, мы остались сами по себе? – Дмитрий выглядел вполне довольным таким положением дел.
Солнце постепенно утрачивало свой кровавый оттенок, но по-прежнему низко висело над горизонтом.
– Похоже на то. Что делал этот санитар в квартире Хусейна? Он должен был что-то знать. Он никому не приходился родственником в этом доме и, насколько нам известно, вообще не был знаком с Хусейном. Наркотики и больница – лучшее прикрытие, чем бордель.
– Но больница субсидируется американцами и в значительной степени управляется ими, – напомнил Дмитрий. – Использовать бордель как прикрытие безопаснее.
– Бордель принадлежит Теплову, но он не занимается наркотиками. Это мы установили.
– Через пассажиров с рейса Хусейна никаких зацепок. И через экипаж тоже. Большинство прилетевших уже вкалывает на газовом поле. Автобусы компании забрали их прямо в аэропорту.
– А твой информатор… наш единственный информатор?
Дмитрий печально покачал головой.
– Он держится на расстоянии или пытается это делать. Или же его держат на расстоянии.
– Ладно, значит, рейд на бордель. Собери ребят, но пока не говори им, куда мы отправимся.
В дверь торопливо постучали, и она распахнулась, прежде чем Воронцов успел крикнуть «Войдите!». Марфа Тостева вошла в кабинет, на ходу снимая меховую шапку и разматывая свой длинный шарф. Ее глаза припухли, нос покраснел.
– Ты уже лучше себя чувствуешь? – с подозрением спросил Воронцов.
Она опустилась на жесткий стул и отдышалась.
– Я в полном порядке. Только что поговорила с Носковым, водителем такси. Хотите услышать, что мне удалось узнать?
Она вынула из кармана пальто свою записную книжку и раскрыла ее, не замечая озадаченного выражения на лице Воронцова, пока не встретилась с ним взглядом.
– В чем дело? – спросила она.
– Какой еще таксист?
– Тот человек, который вез Роулса. А Роулс – тот самый американец, которого недавно убили. Помните, майор? – она не скрывала сарказма.
Воронцов прищурился и провел пальцем по крышке стола. На окнах блестели морозные узоры.
– Это уже не наше дело, – тихо сказал он. – ГРУ забрало его себе.
– Вы хоть понимаете, каких усилий это стоило – с температурой за тридцать восемь ходить по пятам за этим паршивцем? Его постоянно не было на месте, а ГАИ категорически отказывалась помочь!
Воронцов примирительным жестом поднял руки.
– Хорошо, докладывай. Кстати, сегодня вечером мы собираемся нанести визит Теплову.
– Я слышала о другом визите… Мне очень жаль, – добавила она, повернувшись к Дмитрию, но тот лишь пожал плечами. Она опустила голову и начала читать: – «Как выяснилось, Носков возил Роулса по городу почти всю прошлую неделю…» Довольно необычно. «Роулс не пользовался лимузином компании и сам не водил машину. У Носкова и в самом деле новое такси, но все же не „ЗИЛ“ и не „мерседес“. Как и ожидалось, большинство поездок Роулс совершал в офисы „Грейнджер–Тургенев“ и других компаний. Дважды ездил на строительные участки, пять раз в госпиталь…» Должно быть, страдал чесоткой, – она криво усмехнулась.
– Есть что-нибудь важное? – нетерпеливо спросил Воронцов.
– Прошу прощения, майор, вы не заснули? – ядовито осведомилась Марфа.
– Не остри!
– Извините, – сдавленно пробормотала она.
– Я передам это Бакунину, – Марфа громко захлопнула записную книжку и вздохнула. – Хорошо, значит, сегодня вечером. Мы знаем, что Теплов делает деньги на стороне: сдает комнаты нелегальным иммигрантам. Он прячет их, снабжает едой, даже газетами… Не исключено, что в конце концов он решил побаловаться торговлей героином!
Столики вокруг бассейна были заставлены пустыми бутылками. Ветерок, задувавший из пустыни, нес с собой тепло. Сдутые со столов салфетки, словно медузы, лежали на дне бассейна, хорошо различимые под слоем прозрачной воды. Последние гости давно ушли, стремясь побыстрее отделаться от груза чужого горя, а возможно, от молчаливого, напряженного спокойствия Ван Грейнджера, отталкивавшего так же сильно, как электрическое поле. Старик был настороже.
Джон Лок сидел за одним из столиков, и парусиновый зонтик над его головой хлопал, как флаг на ветру. Феникс возникал из темнеющей пустыни пятнами и островками неона, похожими на лужицы мерцающего металла, пролитого на ложе пустыни из какой-то гигантской плавильной печи. Отдаленные горы напоминали сгорбившихся древних животных, ждущих прихода ночи. Лок непроизвольно вздрогнул и налил себе бокал шампанского. Бутылка скользила в подтаявшем льду, наполнявшем серебряное ведерко. Дом за его спиной возвышался безмолвной сумрачной угрозой. Он не имел представления, да и не желал знать, где именно находится Грейнджер. Домохозяйка или дворецкий позаботятся о нем сегодня вечером.
Скорее по привычке, чем из интереса, он проверил содержимое автоответчика в своей квартире. Новые выражения соболезнования – так много, что он раскаялся в своей затее. Строгий женский голос, голос нелюбимой учительницы, сообщивший ему, что центр имени Кеннеди снимает бронь с билетов, которые он заказал для себя и Бет в качестве сюрприза на ее день рождения… Джоанна, неловко и скованно предлагающая свое осторожное, ненавязчивое сочувствие: «Мне действительно жаль, Джон, так жаль…» Но все сообщения казались зашифрованными сигналами из далеких галактик, значившими все меньше и меньше.
Ему хотелось – о Боже, как ему хотелось думать о другом! Но на свете не оставалось ничего, способного заполнить пустоту. Он занимал в мире свое собственное место, но у него словно подрубили корни, и у Лока не было ни воли, ни даже желания пускать их заново. Его место останется пустым.
Лок отхлебнул тепловатого шампанского и снова наполнил бокал. В сумерках зажигались все новые и новые городские огни. Поместье Грейнджера располагалось за высокой оградой на склоне горы Кэмел, по- хозяйски возвышаясь над Фениксом. Самолет проплыл в небе по направлению к аэропорту Скай-Харбор; его сигнальные огни мигали среди первых звезд. Колибри исчезли вместе с солнцем.
Пора было уезжать. У Ван Грейнджера оставались слуги, и Лок в любом случае не мог сделать
