сторону Раджпатха. Он выторговал его у Шелли в качестве компенсации за дыру, в которой для прикрытия пришлось поселиться самому.
– Прекрасно. А как ты?
– Дыра... На, послушай. – Он протянул трубку к окну. Ветхий грязный отель располагался в квартале Пахаргандж рядом с главным вокзалом. – Слышишь? – спросил он, прикладывая трубку к уху.
С него градом катил пот, будто уличный шум превращался в кинетическую энергию. Голова раскалывалась от оглушительного рева машин, пронзительных криков людей и животных. В воздухе висел тошнотворно-сладкий запах грязных выхлопных газов.
– Черт, – послышалось в трубке.
– Что, жалко меня? Торчим здесь по твоей же, черт побери, вине. Во всяком случае, я.
– Хайд, ты мог бы сказать об этом раньше.
– Глядя на твою кислую высоконравственную физиономию? Шуточки.
– Когда с ним встречаешься?
– Завтра утром... если не дадут разрешения, придется покупать. В конце концов, его кузен Пэт проделал, черт возьми, немалый путь. Он уже должен получить письмо из дома, где дается понять, кто я... Послушай, чертовски жарко, даже болтать не хочется. Так что пока, дорогуша, по крайней мере, знаю, что ты устроена, не буду волноваться за тебя. Приятного аппетита... таблетки с тобой? Не пей воду, будь умницей.
– Я здесь уже бывала, Патрик. Еще до того как познакомилась с тобой. Если и заболит живот, то на этот раз из-за тебя. – Она замолчала, и Хайд напрягся, ожидая, что она скажет дальше. Как бы почувствовав его настроение, Роз пробормотала: – Береги себя, – и почти сразу, бросив: – Пока, Хайд, – положила трубку.
Хайд посмотрел на трубку, потом, перекатившись по провисающей скрипучей кровати, положил ее на рычаг. Свесил ноги. Подошел к окну. Восемьдесят рупий в день вместе с мухами. Черт, ну и дыра – самое подходящее место для кого-нибудь вроде кузена Касса, школьного учителя, ближайшего родственника, ищущего, где подешевле остановиться. На случай, если кто-нибудь станет наводить справки о нежданном посетителе Касса... Хайд провел пальцами по волосам, зевнул, почесал небритые щеки и сунул руки в карманы дешевых хлопчатобумажных брюк. В самолете, где Хайда запихнули в туристский класс, тогда как Роз роскошествовала в первом, и то было прохладнее и тише.
Внизу, точно сбрасывающая старую кожу змея, медленно шевелилась узкая улица, ведущая от Панчкуин-марг к Главному базару. Клубки и цепочки людей проталкивались навстречу друг другу сквозь тесное скопище машин, мото– и велорикш и изрыгающих дым старых автобусов. В синем бензиновом тумане висели запахи специй и горячей еды. Сари, сомнительной чистоты белые рубахи, яркое оперение туристов, набедренные повязки, тюрбаны, похожие на пижамные полотняные штаны сельских жителей, ошеломленных давкой, движением и слепящим солнцем. Темные фиолетовые тени. Из одной из них появилась мусульманка, закутанная в темные одежды, контрастирующие с выставленными перед лавкой блюдами с грудами специй – красных, зеленых, пурпурных, оранжевых.
Не вынимая рук из карманов, Хайд зачарованно глядел на шумную улицу. Один из посторонних зрителей. Бывший профессиональный разведчик, под сорок лет, десять фунтов лишку, слишком медленная реакция для последнего удара, вообще для любой операции. На пенсии по собственному желанию, годен, и то лишь едва, быть до старости телохранителем у какого-нибудь арабского шейха. Как и многие бывшие сотрудники СИС и другие представители темного мира разведки. А сегодня его больше всего занимал вопрос, не задумала ли Роз остаться в Австралии, когда они туда попадут. Хайд подозревал такое намерение, и этого ему определенно не хотелось.
Наконец, устав от уличного шума, запаха нечистот, пота, бензина, пыли и пряной пищи, он вернулся к кровати и сел рядом с дорожной сумкой, которую забрал из камеры хранения на вокзале Нью-Дели. Прежде чем ринуться в уличный водоворот в поисках пищи, он еще раз проверил содержимое сумки. Кроме таблеток, липовых документов, карт и адресов, в ней находился и пистолет. 'Хеклер энд кох' – то, что надо. 'Краутс' делает хорошее точное оружие. Запасные обоймы, нож и таблетка – правда, не для него. Заказывал музыку Шелли, и Хайд понимал без слов. Если окажется, что Касс может поставить в затруднительное положение Службу, или если индусы, разведка или полиция решат выпотрошить брошенного агента, чтобы выяснить, что ему известно... тогда его надо будет убрать.
Об этом варианте Роз даже не подозревала.
2
Мысли о доме из заграницы
Хайд снова влез в футболку с профилем Моцарта, которую его заставили снять, затем натянул брюки. Обыскивали вежливо, можно сказать деликатно, но тщательно. Он застегнул молнию на небольшом рюкзачке с книжками в мягких обложках, кремом для бритья, сигаретами для Касса и последовал за служителем по жарким скучным коридорам вдоль монотонного ряда дверей с глядевшими на него смотровыми глазками. За одной из дверей раздавалось пение, из другой камеры слышались стоны, но после шумных улиц по ту сторону Джамны здесь, в тюрьме, казалось, царили порядок и тишина. Дверь в тесную комнатку для свиданий открыта. Хайд увидел сложенные на голом столе, будто защищавшие слабый огонек, грязные руки Касса. Дверь позади закрылась. Возле нее, сразу приняв бесстрастное выражение, встал служитель.
Касс встретил его со смешанными чувствами – облегчением, ощущением разницы между ним и Хайдом, как будто Хайд принес на одежде запахи с воли... и почти сразу охватившей его нервозностью, потому что Хайд прежде всего славился умением помогать отправиться на тот свет. Касс, несомненно, понимал возможность такого выхода из создавшейся ситуации. Хайд, протягивая руку, с ходу взял инициативу.
– Фил! Черт побери, дружище, я рванул сюда, как только узнал! Письмо мое получил? – Неуверенно, будто медленно припоминая, как держаться, Касс кивнул и что-то промямлил в ответ. – Малый из Форин оффис позвонил мне в школу. Секретарь записала, потому что я был на уроке... ужасная группа! – Освободив руку из липких трясущихся пальцев Касса, он сел за стол, поправляя указательным пальцем очки с простыми стеклами. – Пришлось перепроверить... никак не мог этому поверить, Фил! Невероятная чертовщина, дружище, должно быть, какая-то ошибка?.. Однако как с тобой здесь обращаются? – выпалил он разом, стараясь изобразить что-то похожее на наречие, на котором говорят жители центральных графств. Хайда забавляла подозрительность Касса. Он оценивающе наблюдал за пленником, отмечая следы перенесенного потрясения и пребывания в тюрьме. Заросшее щетиной лицо, воспаленные, с покрасневшими веками глаза, отсутствующий, обращенный внутрь взгляд. Силой обстоятельств человек переставал ощущать себя свободным гражданином. – А ведь было такое теплое местечко, – резко заключил
